Онлайн книга «Хватит ныть. Начни просить»
|
«Энтони умрет». Мне нужно было ехать. Я едва могла соображать. Я пошла к таксофону и позвонила Нилу. – Энтони только что написал мне. Врачи сказали, что он умрет через шесть месяцев, Нил. Мне нужно попасть домой. Быстро. – О боже. Любовь моя, мне так жаль. – Мне нужна твоя помощь. У меня нет сигнала на телефоне, только таксофон. Ты можешь помочь мне? Ты можешь поменять мой билет? – Да да, конечно. То есть… – он засомневался. – Ты позволишь мне за него заплатить? – Конечно, – сказала я. – Все нормально… Я потом отдам. – Лучше не надо этого делать, Аманда. Забудь. Я люблю тебя. Теперь я положу трубку и посмотрю, смогу ли забронировать билет. Когда ты хочешь вылететь? – Рано утром, самый ранний рейс, который будет. Я тоже тебя люблю. Нил? – Да? – Прости, – сказала я. – Спасибо. Спасибо за помощь. Прости. – Аманда, – сказал он. – Послушай меня. Я хочу помочь. Я знаю, как Энтони дорог для тебя. Я отчаянно хочу помочь. Все, что тебе нужно сделать – попросить. Я повесила трубку и собрала вещи. Я чувствовала пустоту, все было как в тумане. На следующее утро перед полетом на восходе солнца я вышла из своего уединенного места и направилась в лес, чтобы найти палку. * * * Дорога до Бостона заняла около двадцати шести часов: автобус, паром, два самолета. Когда я добралась до первого аэропорта, я в кататоническом ступоре зашла в магазин и купила чистый блокнот, села в накопителе и начала писать. Обо всем, что Энтони когда-либо говорил мне, о каждом совете, о каждой придуманной нами шутке, обо всех воспоминаниях, независимо от того, насколько они были маленькие. Я села в самолет и продолжала писать, я не могла остановиться. Те чернила, которые скользили по чистым листам блокнота были моей жизнью, моей идентификацией, моим единственным спасением от обморока. В тот момент я кое-что поняла о своем муже-писателе, то, что я раньше не понимала. Я издалека посмотрела на писательство, как на реальный побег от боли. У меня не было желания опубликовывать все это, я не думала о читателях. Мне просто нужно было это сделать, иначе бы я рыдала и не могла себя контролировать. В первый раз в жизни я почувствовала физически, что значит сосредоточиться на акте творения как на прямом побеге от невыносимой реальности. Если бы я остановилась, я бы начала плакать и не смогла остановиться и привести свои мысли в порядок, поэтому я не отрывала ручку от бумаги на протяжении всей поездки. * * * Нил встретил меня в аэропорту, и вместе мы направились в госпиталь. Мы немного посидели в припаркованной машине и поговорили. – Я больше не смогу уехать. Мне придется отменить весь тур по Европе, – сказал я, уставившись на серую стену больничного гаража. – И австралийский с новозеландским турами. Я не могу уехать, пока он через все это проходит. В моей голове началась борьба. – Билеты уже в продаже, Нил… тысячи билетов уже проданы. Боже, милый, это будет ужасно. Фанаты поймут. Но мы потеряем кучу денег, если я изменю расписание, я не смогу зарабатывать… и… группа… мне нужно будет заплатить им. они не будут работать, мне нужно будет им заплатить, и… – Дорогая, успокойся, успокойся. Для начала перестань беспокоиться о деньгах, – сказал Нил. – Я не беспокоюсь о деньгах, – сказала я. – Ты поможешь мне с расходами, правда? – Конечно, помогу. Погоди… – он посмотрел скептически. – То есть ты позволишь мне помочь? – спросил он. – Да, дорогой. Я позволю. Это не то, что было в прошлом году. Здесь все просто. – Почему просто? – спросил он. – Это невероятно просто… – сказала я. – Это же Энтони. Было достаточно больно. Я наступила на гвоздь. * * * Второй раз в жизни я увидела, как Энтони плачет, спустя десять лет после того, как я дала ему письмо о Лоре. Ему нужна была химиотерапия. Тридцать шесть поездок в госпиталь, и он не мог сам добраться туда и вернуться назад из-за побочных эффектов, которые настолько утомляли его, что он не мог водить машину. Его друзья пришли на помощь, они договорились по очереди возить его на лечение и привозить обратно домой. Мне казалось, что Нил боялся моей печали, боялся, что он сделает что-то не то, скажет что-то не то, среагирует не так. Но я чувствовала, как сильно он хотел помочь, увидеть меня. Нил и Энтони сблизились, но я все еще не знала, понимал ли Нил, насколько Энтони был важен и дорог. Все, что я хотела сделать – это подключить Нила к своему мозгу и показать всю историю нашей дружбы. Любовь. Всю мою жизнь Энтони был человеком, к которому я приходила из-за каждой проблемы, неприятности и разбитого сердца. Единственным человеком, которому я реально доверяла свои чувства по поводу болезни Энтони был сам Энтони, и я не могла позвонить ему и высказаться. Это даже не обсуждалось, у него был рак. Просить его о помощи в этом вопросе было бы нечестно. Я почувствовала одиночество, которое раньше никогда не испытывала. Я везла его домой после лечения. Мы были на автомагистрали, и я не знала, стоило ли мне ехать медленнее (его тошнило, он был таким хрупким) или же мне стоило перестроиться в левый скоростной ряд (он также хотел побыстрее доехать до дома и лечь в постель). Первые десять минут все было относительно нормально – знаете, настолько нормально, насколько это возможно, когда твой друг-которого-только-что-приговорили-к-смертному-приговору сидит молча после курса химиотерапии, а ты пытаешься быть спокойным. Впереди мы приближались к пробке. – Съезжай, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы я выехала? То есть я могу. Но… – Съезжай. Съезжай, – он попытался схватить руль и перестроить машину в правый ряд. – Эй! Эй. Эй, – резко вскрикнула я. – Осторожнее. Серьезно. Не убей нас. Потом он ударил рукой по бардачку. Очень сильно. – Я не хочу через все это проходить, Аманда. Его голос стих, и он еще раз ударил по бардачку. И еще, и еще. – Я не хочу через все это проходить. Я почувствовала, как в глазах начало щипать, я сделала глубокий вдох. – Я не хочу через все это проходить. – Я не хочу через все это проходить. – Я не хочу через все это проходить. Он так сильно ударил по приборной доске, что мне стало страшно. |