Книга Привет, я люблю тебя, страница 19 – Кэти М. Стаут

– Не знаю, как это описать, – говорю я, – но это выглядит так, будто ты пытаешься втиснуть рок-н-ролл в рамки поп-музыки, и у тебя получается ни то ни се.

– То есть ты говоришь, что это плохо?

– Нет, я не это имею в виду. – Я издаю стон, бессилие раздражает меня. Бесит, что я не могу выразить свою мысль. – Здесь нужно больше блюза. Вот что я хочу сказать. Здесь нужно больше грязи, разболтанности, небрежности.

– Ты ведь понимаешь, что это не песенка в стиле кантри, да?

– Да, – отвечаю я. – Но ты спросил мое мнение, и я тебе отвечаю. Ты еще сказал, что считаешь свою музыку – цитирую – «ужасной». Может, если ты прислушаешься к моим предложениям, она тебе понравится.

Я уже готова к тому, что он ответит мне колкостями, но он просто смотрит в листок с нотами и тихо бормочет что-то. Когда я уже собираюсь попросить его говорить погромче – и желательно по-английски, – он говорит:

– Думаю, на сегодня хватит. Вернемся завтра.

Он избегает моего взгляда, и я чувствую укол совести. Только как он может обижаться на меня, если сам чувствует, что его музыка не такая, какой должна быть?

– Надеюсь… я не обидела тебя? – спрашиваю я.

У него тут же напрягается спина.

– Чем?

– Я просто хотела убедиться, что мои слова не показались тебе слишком резкими.

Он снисходительно оглядывает меня.

– Никакие твои слова, Грейс, не заставят меня расстроиться.

Вот так. И едва появившиеся ростки дружеских чувств быстро увядают. Однако я не могу не отметить, что сегодня он впервые назвал меня по имени. И из его уст оно прозвучало очень красиво.

Суббота, и я лежу в постели и таращусь в дно кровати Софи, а бледный утренний свет просачивается в щели жалюзи. Я держу телефон, и он кажется мне неестественно тяжелым. Сообщение от Джейн все еще крутится у меня в голове. За три недели, что я в Корее, мы обменялись как минимум десятком сообщений, и только последнее заставило меня со всей остротой ощутить свою вину.

«Мама страшно обижена на тебя, – написала она. – Почему ты до сих пор не поговорила с ней? НАПИШИ ЕЙ НА МЫЛО!»

Я загружаю почту на телефоне, обнаруживаю еще одно сообщение от того репортера и начинаю писать письмо маме. Но мои пальцы так и зависают над клавиатурой. Что мне писать? Наконец я принимаюсь печатать:

«Мама,

Я учусь хорошо. Мне очень нравятся уроки физики. Моя соседка по комнате очень хорошая девочка, и я помогаю ее брату сочинять песню. Мне уже надоело каждый день есть рис, и я скучаю по вам, ребята.

Грейс».

Последнее – это небольшое преувеличение, я ни по кому не скучаю, включая ее. Но вряд ли такие слова помогут наладить отношения. Вообще-то письмо должно бы быть подлиннее, но я не могу придумать, что бы еще написать, поэтому сойдет и так. К тому же, если я позволю своим мыслям задержаться на маме и остальных, на поверхность тут же вынырнут воспоминания. А противостоять им я не смогу. Пока.

Я отправляю сообщение и папе, такое же короткое, но я знаю, что он не ответит.

Сверху свешивается Софи. Она без очков, щурится и смотрит на меня, как на мелкий шрифт.

– Какие планы на вечер? – спрашивает она.

– Ну, если учесть, что у меня нет подруг, кроме тебя, я бы сказала, что планирую заниматься тем же, что и ты.

Она радостно улыбается.

– А у меня сегодня день рождения.

– Что? – Я вскакиваю так резко, что бьюсь головой о планку. – Ой!

Она хихикает.

– Тэ Хва написал, чтобы я была готова к шести. Как думаешь, что они затеяли?

Я тру ушибленную макушку.

– Даже не знаю. Может, вечеринку?

– Вряд ли. Джейсон не любит, когда вокруг много народу, а сегодня и его день рождения, так что Тэ Хва и Йон Джэ обязательно примут это в расчет.

– Ах да, вы же близнецы.

День рождения Джейсона? Я пытаюсь осмыслить, что это значит, но не могу понять суть. Едва ли нас можно считать друзьями. У меня нет перед ним никаких обязательств, я не обязана дарить ему подарок или планировать празднование. А вот ради Софи постараться стоит. На свете еще не было худших соседок по комнате, чем я.

Я вылезаю из кровати и роюсь в шкафу в поисках чистых вещей.

– Если мы до шести сидим дома, что мы будем делать?

– Заниматься, наверное. В понедельник у меня контрольная.

– Ну а мне до ухода нужно кое-куда пойти. – Я надеваю шорты, сделанные из обрезанных джинсов, и майку с надписью «Twisted Sister» [19] , дополняю свой наряд армейскими ботинками и огромными солнцезащитными очками, которыми я хочу скрыть отсутствие макияжа.

– Ты хочешь купить мне подарок? – догадывается Софи.

– Что? Нет!

Она смеется.

– Я не обижусь. Только постарайся не заблудиться. Может, возьмешь с собой кого-нибудь из ребят?

Я завязываю шнурки на ботинках и тайком списываю номер Йон Джэ из телефона Софи. Он отвечает после второго гудка, и мы договариваемся встретиться перед столовой. Почистив зубы и, насколько это возможно, взбив волосы, я ухожу.

Йон Джэ стоит, прислонившись к перилам лестницы, ведущей в столовую, и при виде меня расплывается в счастливой улыбке.

– Куда идем? – спрашивает он.

– Куда скажешь, но чтобы там можно было купить подарок для Софи.

Мы спускаемся в городок у подножия горы и оказываемся в корейской версии «Уол-Марта» [20] . Йон Джэ без малейшего неудовольствия ходит за мной по магазину, но я так ничего и не нахожу. К тому же я вижу, что мой спутник постепенно выдыхается.

Хорошо то, что на нас не набросились фаны. Йон Джэ рассказывал, что на Канхва уже привыкли к знаменитостям или их детям, которые здесь учатся. К тому же большинству горожан уже за пятьдесят, так что вряд ли среди них есть ярые фанаты «Эдема».

Наконец я нахожу бледно-розовое мини-платье с газовой юбкой и кружевным корсажем. Мне кажется, что Софи оно понравится. В соседнем магазине я покупаю к нему ожерелье из искусственного жемчуга и на этом останавливаюсь.

По дороге к выходу я замечаю музыкальный отдел и хочу пройти мимо, но ноги сами несут меня к прилавку. Я покупаю упаковку медиаторов с изображением американского флага. Только ради того, чтобы посмеяться, когда Джейсон будет их использовать. А еще я хорошая девочка и дарю подарки на день рождения даже тем, кто раздражает меня.