Книга Привет, я люблю тебя, страница 60 – Кэти М. Стаут

Я откладываю палочки – я уже не голодна.

– Ты не заставишь меня вернуться.

Мама кладет в рот кусочек, жует его и не мигая смотрит на меня.

– Грейс, ты моя дочь. Если я говорю, что вернешься, значит, ты вернешься. Ты несовершеннолетняя.

– Остался всего один месяц.

Ее вилка замирает на пути ко рту.

– В следующем месяце мне исполнится восемнадцать, – говорю я. – И я не обязана буду выполнять все, что ты требуешь. По закону.

Она выпрямляет спину и расправляет плечи, продолжая сверлить меня взглядом. Ее руки дрожат, когда она складывает приборы на тарелке.

– То, что тебе исполнится восемнадцать, еще не значит, что я перестаю быть твоей матерью. Поскольку я содержу тебя…

– Тебе не надо содержать меня. У меня есть деньги.

У нее расширяются глаза, и она откидывается на спинку стула. Но, думаю, я шокирована сильнее, чем она. Мне никогда не приходило в голову, что можно открыто бросить ей вызов, полностью обрезать все связи с ней и папой, поступить по-своему. Однако сейчас у меня получилось. Возможно, у нее есть возможность не подпускать меня к моему трастовому фонду, пока мне не исполнится восемнадцать, но я каждое лето работала в папиной студии и получала зарплату. У меня хватит денег, чтобы целый год платить за колледж, или за квартиру в Лос-Анджелесе, или за что-нибудь еще – в общем, до тех пор, пока я не приму решение. Эта мысль наполняет меня силой. Достаточной, чтобы я могла продолжить разговор.

– Я могу позаботиться о себе, у меня есть для этого деньги, – говорю я. – Так что мне наплевать, что ты думаешь.

Над нашим столиком повисает такая гнетущая тишина, что стук приборов и гул голосов в зале кажется мне особенно громким. Моя грудь учащенно вздымается и опускается, как будто я только что пробежала стометровку. Мама так долго сидит неподвижно и смотрит на меня, что я начинаю опасаться, а не хватит ли ее удар от шока.

Наконец она произносит тихим голосом, почти шепотом:

– Я уже потеряла одного ребенка. Я не хочу терять еще одного.

Эти слова для меня, как удар по лицу. У меня перехватывает дыхание. Я судорожно хватаю воздух ртом, превозмогая дикую боль внутри.

– Как ты можешь говорить такое? – Мука слышится в каждом моем слове.

Мама складывает руки на груди, самодовольно ухмыляется и высокомерно вскидывает голову.

– Если тебе тяжело говорить о брате, значит, ты еще недостаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно.

Наконец мне удается сделать несколько глотков воздуха. Я провожу дрожащими пальцами по волосам.

Ужас овладевает моим сознанием, когтями вцепляется в мои мысли, и вот уже я могу думать только о том звонке, о страхе, о том, как я нашла Нейтана, о моей вине. И опять о вине.

Мама продолжает говорить, но я не слышу ее. Я вообще ничего не слышу. Перед мысленным взором снова и снова прокручиваются те давние события. Я обеими руками вцепляюсь в край стола, как будто это поможет мне удержаться в настоящем и не сгинуть в прошлом, от которого я всеми силами пыталась убежать.

В конечном итоге голос мамы прорывается сквозь окутывающий меня туман.

– Твой брат мертв, Грейс, – говорит она, причем с тем самым раздражением, которое испытывает любой, когда в третий раз просит родственников вынести мусор. – Пора принять это и перестать бегать от правды.

Убежать. Вот чего я хочу. Убежать отсюда, от нее, от реальности. От паники, упорно стремящейся завладеть мною.

Я поднимаюсь так резко, что мой стул падает на пол. Я беру сумочку и делаю шаг, но мама тоже вскакивает и хватает меня за руку.

– Не смей уходить от меня. – Ее ногти впиваются мне в кожу. – Я твоя мать, и ты должна уважать меня.

Я стряхиваю ее руку.

– Ты лишилась моего уважения в тот день, когда обвинила меня в смерти Нейтана.

Джейн встает, будто тоже хочет задержать меня, но я останавливаю ее ледяным взглядом. Она кивает. Она понимает.

Как во сне я прохожу через зал ресторана, спускаюсь на лифте вниз. Я стою на остановке, и, к счастью, мой автобус подходит почти сразу.

Я выхожу на Канхва и вижу следующий, который идет в гору, до школы. Однако я не сажусь в него, а иду по тротуару. Мне нужно двигаться, нужно занять мозг простейшими действиями – передвигать ноги, втягивать воздух через нос – и ничего не вспоминать. Я больше вообще не хочу ничего вспоминать.

Когда я наконец-то добираюсь до кампуса, у меня дрожат ноги, но в жилах все еще бурлит адреналин.

– Грейс Уайлде?

Я, холодея, поворачиваюсь на знакомый голос.

– Я Кевин Николс.

Он перебегает улицу и проходит под аркой, то есть оказывается на территории школы. Я вдруг осознаю, что мое укрытие – мое тайное убежище – осквернено. Когда репортеры держались за пределами школы, я еще могла отступить в кампус. А этот нарушил все границы, прибыв из самой Америки.

Он смеется, довольный собой, подмигивает мне, будто мы давние приятели.

– А знаешь, тебя было трудно разыскать. Я обыскал весь кампус. Даже поговорил с твоей соседкой, но она сказала, что ты ушла.

– Вы… вы были в моей комнате?

Он энергично кивает.

– Естественно. Так насчет интервью.

Кевин не договаривает фразу. Я знаю этот репортерский прием: создать неловкое молчание в надежде, что интервьюированный скажет нечто такое, что он не сказал бы в обычной обстановке.

Я могла бы убежать. Я могла бы заявить ему, что он вмешивается в мою личную жизнь, и послать его. Но ураган моих эмоций так и рвется наружу, и я вдруг обнаруживаю, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

– Пожалуйста, – шепчу я. – Пожалуйста.

Другие слова не приходят мне на ум. Я не утруждаю себя тем, чтобы вытереть слезы, и теперь они текут по моим щекам.

Рука Кевина тянется к наплечной сумке, и я понимаю, что там у него, наверное, фотоаппарат. Он хочет снять мое горе. Извлечь выгоду из смерти Нейтана и тем самым улучшить свою карьеру.

И тогда я взрываюсь от гнева.

Все, что я испытывала к маме – как мне хотелось закричать на нее и швырнуть в нее чем-нибудь – я выпускаю наружу.

– Хочешь получить интервью? – цежу я. – Ты его получишь.

Кевин оживляется.

– Вы отвратительны. Вы все, репортеры. Вы стервятники, кружите над телом Нейтана, ждете, когда настанет ваш звездный час. Только эта дорога не приведет вас к славе. Он был моим братом, и он умер. Он умер один, в луже блевотины, потому, что сестра не помогла ему. Потому что я не помогла ему. – Мой голос взлетает до крика. – Так и напиши в своей статье!