Книга Золото Югры, страница 36 – Владимир Дегтярев

А сегодня, в субботу, во дворе Тауэра на обычном месте ставили эшафот. Мимо его толстых столбов и прогнали шесть стражников Макара Старинова, направляя узника к стене, сплошь затянутой кованой решеткой. Поближе подошли; оказалось, что решетка просто перекрывала внутренние казематы в толстой стене Тауэра.

На обратной стороне тюремного двора тоже виднелась решетка. Но она охраняла не узников, а пять рядов скамей, предназначенных для высокородных зрителей, возжелавших увидеть правосудие в Тауэре.

Вход в казематы закрывался решетчатой же калиткой, возле нее торчал стражник. Макара подвели к третьему с правого края каземату, стражник спросил имя и прозвище, потом долго возился с запором кованой калитки.

– Поп? – спросил страж калитки, забирая у приведших Макара стражников сопроводительную бумагу.

Лучше со своими стражами говорить на одном языке. На ихнем.

– Поп, – согласился Макар, – только русский, московит.

– Это хорошо, – сказал страж, проталкивая Макара в нутро сырого и вонючего каземата, – но свои молитвы громко не читай, понял?

– Понял, – согласился Макар и тут же был утянут в темноту двумя узниками очень страхолюдной внешности.

– Тебя не обыскали при входе. Зачем?

– Откуда я знаю! – Макар вырвался из цепких рук. Но все же ответил: – Так я же поп!

Темные люди отошли. Макар огляделся. В каземате помещалось человек двадцать, половина из них упорно кашляла – видать, давно здесь сидела. Солома, лежавшая на полу толстым слоем, давно промокла и провоняла отходами испуганных и загнанных людей.

Макар не пошел исследовать нутро каземата, а примостился рядом с калиткой, подсунув себе под бок ком соломы. Помолился, что под рясу надел почти новый лоцманский китель, единственное добро, нажитое мужем Катарины.

На больших часах стукнуло полдень. В каземате загомонили, зашевелились. Возле калитки оказался десяток людей с оловянными матросскими мисками в руках. В той стороне, откуда начинался счет казематных камер, загремели посудой и заругались.

Наконец люди с едой подошли к третьему каземату. Один человек в лохмотьях катил тележку с открытой бочкой. От бочки шел пар и пахло рыбой. Второй человек помахивал ковшом с длинной ручкой, чтобы удобнее разливать горячее варево.

Страж откатил калитку на один фут. Сразу в дыру потянулись руки с мисками. Человек с половником черпал и наливал в миски, не задумываясь, попал он в миску или не попал.

У Макара сразу сжало брюхо, захотелось есть. А куда принять похлебку? Только подумал, а возле него уже терлись два громилы, пытавшие его час назад, зачем его не обыскивали.

– Миска. Тебе, – сказал рыжий громила, для наглядности вытирая оловянную миску драным рукавом.

Макар сдури протянул руку.

– Шесть пенсов, обалдуй! – прикрикнул на Макара второй громила. Он держал в руке несколько деревянных ложек корабельной выделки.

Макар пошарил во внешнем, всем приметном кармане рясы, достал английскую мелочь. Отдал шесть пенсов рыжему торговцу мисками, и еще два пенса – ложкодержателю. Огромные деньги даже на воле. Неделю можно жить.

Когда поел отвратительной рыбной похлебки с куском прогорклого сала, к нему опять примкнулись два казематных пройдохи.

– Поел? Гони назад посуду!

Макар прямо миской закатал промежду глаз рыжему торговцу. Тот завыл и стал кататься по соломе. Его напарник быстро отошел в толпу.

– Правильно, – неожиданно одобрил Макара стражник, – хотя попам вера драться не разрешает.

– Вера драку разрешает, если драка во славу Господа и раба его – человека.

– Правильно, – опять хохотнул страж, – только теперь ночью не спи. Эти бандиты могут и зарезать… во славу Сатаны. Особенно тот, рыжебородый. Его зовут Марк, он плотник на королевской верфи. А у плотников рука на долото да на топор крепко настроена.

И страж, угрожающе звякнув алебардой по кованой чугунной решетке, отошел постоять у простенка.

Так. Долотом, значит, Макара станут долбить. Дело долгое, можно отбиться и от плотника Марка.

* * *

Когда по-над Тауэром поползли клочки тумана, возле казематов опять началось громкое шевеление людей и гудение голосов. Вдоль поля казней, прикрывая высокий эшафот, начали проходить закованные в кирасы алебардисты местной стражи. Около сотни уже выстроились, а остальные еще шли и шли, одновременно и громко звякая острым металлом.

В тюрьме начался час свиданий. Пробило пять часов, и тут же над полем одновременно засмеялись и зарыдали. Где-то тонкими голосами подвскрикивали дети.

«Этот бы туман, да в нужное время, – посожалел про себя Макар. – Можно далече уйти в такой туман!»

– Макара! Макара! Макара! – послышался отчаянный катеринин голос в клочках белесой мути.

– Катарина! – взревел нутром, не голосом, Старинов. – Я здесь, Катарина!

– Не орать! – велел страж и для верности легко уколол Макара пикой алебарды.

Старинов сразу охолонился. Нашарил в потае подклада рясы новенький серебряный шиллинг и звякнул им о кирасу стража. Тот помотал головой. Макар достал еще два шиллинга, уронил их в раскрытую руку стражника.

– Вот так надо делать, поп! – поучительно сообщил страж. – Зато со своей женой поговоришь на свободе. Куда тут убежишь?

И отомкнул калитку.

Макар выскользнул наружу, прижался к стене, рядом со стражем, выглядывая Катерину. Действительно, убежать из каменного мешка возможности не имелось. На поле возле эшафота стояло в каре не менее двух сотен алебардистов и конников.

Что-то теплое ткнулось в губы Макара. Он узнал губы Екатерины и обнял маленькую, худенькую женщину. Она плакала и совсем невразумительно что-то говорила на своем картавом языке.

Какой случай привел ее сюда? Соскучилась, али денег стало надобно?

– Любовь, – задумчиво сказал страж чугунной калитки. – Я знаю.

Он махнул рукой и отвернулся.

– Макара! Макара! – твердила счастливая женщина Катарина.

Макар осторожно потряс Катарину за плечи.

– Макара – потом! – строго сказал он. – Сначала запоминай вот что! Возьми деньги, и завтра с утра найми кэб…

Рядом бесновались, орали и плакали заключенные из каземата Макара. Своего голоса не услышишь.

Макар опять залез в потайной карман рясы – шиллингов уже не осталось, одни золотые гинеи. Он сунул, не считая, несколько гиней в теплую руку Катарины, а одной монетой тонко стукнул стража по плечу кирасы. На звук золота страж обернулся моментально.

– Я говорю – по-русски, – проорал стражу Макар, – а она только по-вашему понимает. Дай отойти на пару шагов. Орут тут, мешают.

Страж кивнул и наклонил алебарду. Ее острый конец указывал, куда можно отойти для разговора.