Онлайн книга «Волчья стая»
|
– Ага! – обрадовался комендант, тихонько похлопывая в ладоши. – Это у вас, дорогой мой, непроизвольно выскочило, сценарием не было предусмотрено… Подсознание вещует. И на какой же высокой ноте вы хотите закончить свое блестящее выступление? Илья Петрович передернулся, подошел вплотную к рампе и возгласил: – От всей души призываю последовать моему примеру, очистить совесть чистосердечным раскаянием и полной выдачей всех неправедно нажитых денег и прочих ценностей! – Аплодисментов не слышу! – взревел комендант. И вновь он затянул овацию на несколько мучительных минут, сладострастно жмурясь и помахивая в такт сигаретой. Гейнц сыграл на баяне что-то бравурное. Лысоватый Илья Петрович уже направился было к лесенке, но комендант удержал: – Вы куда это, мил человек? Нехорошо, вы же у нас нынче звезда… форменная этуаль. Задержитесь. Достал из кармана френча толстую пачку сложенных вдвое бумажек, в которых присутствующий здесь народ моментально опознал доллары, которые на самом деле никакие не зеленые, а скорее сероватые. Развернув веером, продемонстрировал со сцены, наклонившись к первому ряду: – Всем знакомо? Не слышу? Да или нет? – Да-а… – нестройно раздалось в зале. – Ну, еще бы… Что в них такого ценного и приятного, в этих прямоугольных бумажках? Из-за чего вы, чудаки, уродовали себе жизнь, чтобы в конце концов угодить в преисподнюю? Ради этой пухлощекой физиономии и цифирки «сто»? Дети малые, честное слово… Послушайте авторитетное мнение маяка и светоча. Илья Петрович, что это у меня в руке? – Бумага! – браво отчеканил Илья Петрович. – Самая настоящая бумага, и не более того, – поддержал комендант, спрятал всю пачку в карман, оставив одну сотку. – Ни на что не пригодная… Разве что съесть? Илья Петрович, хороший мой, скушайте, душевно прошу! Не спешите, жуйте с расстановкой, не хватало еще, чтобы вы подавились, светоч наш и пример… Почти без промедления лысоватый взял у него бумажку, стал отрывать зубами по кусочку, тщательно разжевывать и глотать судорожными рывками кадыка, временами непроизвольно выпучивая глаза. Гейнц тем временем наяривал на баяне нечто смутно напоминавшее «Мани, мани, мани» в вольной интерпретации. Комендант следил за кающимся, как кот за мышкой. Едва тот прожевал последний уголок, подпрыгнул на месте, воздевая руки: – Уау! Приятного аппетита! Убедились, поганцы, что это не более чем бумага? Правда, судя по воодушевленному лицу Ильи Петровича, приятная на вкус… Мотайте в зал, Илья Петрович! Лысоватый пошел к лесенке, на первой ступеньке замер, опасливо оглянулся, видимо, вспомнив, что совсем недавно случилось с певцом. Но комендант, стоя на прежнем месте, замахал руками: – Господь с вами, Илья Петрович, не буду ж я маяка нашего и светоча сапогом под жопу пинать. Как уже говорилось – я веселое и жизнерадостное существо, и ничто человеческое мне не чуждо. А посему – во весь голос об интимном! На сцену приглашается наша очаровательная флейтистка Вероника Баскакова, прошу любить и жаловать! Вероника поднялась на сцену. Нерешительно потопталась. – Подайте даме стульчик! – заорал комендант, и эсэсовец шустро выскочил из-за кулис, подцепив широкой пятерней спинку стула. – Садитесь, прелесть моя, ножку на ножку… Расслабьтесь, успокойтесь, попробуйте, как ни трудно, представить, что я вовсе и не я, а Юлечка Меньшова… Ток-шоу «Поблядушечки!» Уау Аплодисменты! Все, отставить! Перед нами еще одна кающаяся душа, только гораздо более очаровательная, да простит меня Илья Петрович! Итак, драгоценная моя… Расскажите вашему старому, веселому дьяволу: на блядки от законного мужа бегали? – Бегала, – сказала Ника довольно громко, глядя куда-то в потолок. – И когда начали? Уж не сразу ли после свадьбы? – Нет, началось с полгода назад… – Как интересно! Как интересно! Сдохнет от зависти Юлька Меньшова, верно вам говорю! Какая ситуация, дамы и господа! Молодая светская красавица через годик после свадьбы со столь же светским львом начинает, пардон, блядовать! И сколько ж у вас было любовников, драгоценная? – Один, – ответила Ника с застывшим лицом. – А что так мало? Она беспомощно пожала плечами. Гейнц шумно сыграл первые такты мендельсоновского марша. – Впрочем, сие несущественно, – утешил комендант. – У меня есть стойкие подозрения, что означенный любовник, сиречь амант, здесь присутствует… Правда? Она кивнула. – А покажите-ка мне его, сладкая! Ника подняла руку, указывая в зал. Вадим повернул голову в ту сторону – и до него стало понемногу доходить, кое-какие прежние странности получали объяснение… – Ага! – заорал комендант. – Бывший господин Эмиль Федорович Безруких, здесь же, как нельзя более кстати, присутствующий! Мои поздравления, генацвале! Это ж надо ухитриться – под носом у босса и старшего компаньона дрючить всласть его милую, очаровательную женушку! Пикантно, должно быть… Вот так вот смотришь на босса и думаешь: «А я ее тоже дрючу, а ты, козел, и не знаешь!» Вадим пребывал в состоянии тихого, бессильного бешенства. С невероятной быстротой прокручивались воспоминания – вот он преспокойно отправляет Нику купаться на дальние озера с Эмилем, поскольку сам занят выше крыши (месяц назад), вот он просит Эмиля встретить Нику в аэропорту (месяца полтора назад), самолет задерживается на три часа (так они объяснили), и домой Ника доставлена только к утру. И это далеко не полный список, если вдумчиво проанализировать последние полгода, без труда отыщется масса такого, что, несомненно, имело подтекст, слишком поздно выплывший на свет божий… Скоты, твари… И вдруг на смену слепой ярости пришло странное спокойствие. Получалось, что все недавние душевные терзания были насквозь напрасными. Зря мучился, подыскивал оправдания, окончательно решив, что сбежит в одиночку. И черт с ними. Ручаться можно, что трахаться им больше не придется, оттрахались… На месте коменданта он сам при первом же побеге постарался бы как можно быстрее замести все следы – иными словами, в темпе ликвидировать оставшихся и смыться в неизвестном направлении, не оставив никаких улик, – лишь пожарище да цистерна с кислотой, любой Шерлок Холмс повесится от недостатка данных. Уж если это пришло в голову ему, вряд ли такой вариант не подвернулся на ум коменданту или, что вернее, сволочи Гейнцу, который гораздо умнее и опаснее, хоть и любит прикинуться валенком. Значит… Значит, все отлично. – А позвольте спросить, – вкрадчиво начал комендант. – А этот, который, стало быть, законный муженек… Он что, с каким-нибудь изъянцем? Кончает слишком быстро или там по мальчикам бегает? Ника нашла взглядом Вадима и, вызывающе вздернув подбородок, громко сказала: |