Книга Игра в марблс, страница 56 – Сесилия Ахерн

– Я не могу дать тебе время, – отвечает он. – Времени больше нет.

Я еще попрепирался с ним, но чем сильнее я давил, тем жестче он сопротивлялся, тем более отдалялся от меня.

– Когда? – спросил я наконец совсем тихо. Мой мир рушился на глазах.

– Я собирался предупредить тебя за месяц, – ответил он, и я подумал, есть еще месяц, прежде чем со мной будет кончено. – Однако после твоих угроз я бы предложил расстаться немедленно.

Но еще один козырь остался в рукаве, самый подлый, во всю жизнь я старался не прибегать к нему.

– Пожалуйста, – говорю я, и он удивленно поднимает на меня глаза, его гнев испарился. – Ларри, прошу тебя. Умоляю.

Сначала долги, потом угрозы, теперь вот – мольбы.

– Что тут творится? – вскрикнула Кэт, застав меня на полу моей квартиры.

Я сдвинул всю мебель к стене. Кресла свалены на диван, журнальный столик втиснулся в маленькую кухню, ковер скатан и вынесен на балкон. Я расчистил себе достаточно места и с маркером в руках порчу деревянные полы.

Я нарисовал маленький круг, диаметром восемь дюймов, и как раз провожу вокруг него большую окружность диаметром одиннадцать футов. Ответить Кэт я не могу, полностью сосредоточился на своем занятии.

– Фергюс! – Она оглядывается, широко раскрыв глаза, челюсть отвисла. – Мы же собиралась пообедать с Джо и Финном, помнишь? Ждали, ждали тебя в ресторане. Я все время тебе звонила. Мне пришлось пообедать с ними без тебя. Фергюс? Ты меня слышишь? Я поехала к тебе на работу, там мне сказали, что ты вернулся домой.

Не обращая внимания на ее слова, я черчу свои круги.

– Ты забыл, Фергюс? – Голос ее смягчился. – Ты снова забыл? Это уже не в первый раз. Ты, наверное, нездоров, дорогой мой. Что-то с тобой нехорошо.

Она опустилась на колени рядом со мной, но я на нее не гляжу. Я занят.

– Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Выглядишь ты… Фергюс, да ты же весь мокрый.

– Так, – говорю я, откладывая маркер и опускаясь на колени, чувствуя, как пот капает с кончика носа. – Эта игра называется ва-банк, а нам именно это и нужно. Деньги. Внутренний круг – банк, наружный – линия. Берешь биток из…

– Я беру?

– Да, ты.

Я дал ей несколько шариков, и она уставилась на них так, словно они грозили взорваться у нее в руках.

– Фергюс, сейчас три часа дня, почему ты не на работе, почему вдруг играешь в марблс? Это нелепо, мне самой пора на работу, что происходит, я перестала понимать.

– Меня уволили! – заорал я с внезапной яростью, так что она умолкла и даже подскочила в испуге. – Банк твой, – агрессивно сообщил я ей. – Бросаешь биток, и все, что удастся задеть в банке, переходит в твою собственность. Если ничего не подобьешь, твой биток останется лежать там, куда попадет, а ты бросаешь снова. Десять попыток.

Я сложил в банк, в маленький внутренний круг, свою коллекцию часов.

– Бросай шарик. И постарайся попасть.

Она поглядела на часы, на другие предметы, которые я сложил наготове, которые пойдут следом за часами, и глаза ее наполнились слезами.

– Ох, Фергюс, не надо так. Джо тебя выручит. Он уже предлагал помочь.

– Я подачек не беру, – отрезал я, голова закружилась при одной мысли о том, что содержать меня будет крошка Джо. Джо, которого я и за брата не считал, пока Кэт не приняла и его в свои объятия. Это было бы несправедливо по отношению к младшенькому. – Я сам найду выход.

Шарики завели меня в эту беду, они же из нее и выведут. Ложь и обман, предательство, путаница, неспособность сосредоточиться на главном в моей жизни, я оторвался от самого себя, от семьи. Сабрина родила сегодня третьего мальчишку, а я не могу поехать к ней с Кэт, потому что Сабрина все еще не знакома с Кэт, не знает о великой любви моей жизни, а я не знаю, как подступиться к признанию. Чтобы рассказать Сабрине о Кэт, придется рассказать и о марблс, а как на это решиться? После целой жизни лжи. Кэт обещает молчать, пока я сам не подберу слова, чтобы объясниться с Сабриной, но ведь проговорится, такое невозможно скрыть, и тогда мое умолчание обернется ложью. Мы оба станем лгать моей дочери. Когда я попытался тайком оценить свои шарики в Калифорнии, выплыло, до какой степени я запутался в долгах. Я снова все испортил, моя ложь чуть не убила нас с Кэт, когда я вернулся в гостиницу под утро в дымину пьяный. Но она осталась со мной. Сказала, что все понимает. Но все запуталось, все безнадежно запуталось. И виноваты в этом мои шарики.

Кэт бросила шарик, никудышный бросок, умышленный промах. Мы с Кэт много раз играли вместе. Я открыл ей свой мир, я принял ее в мир марблс, она ходила со мной на множество игр, на большие встречи ездила, и хотя великим игроком не стала, но не настолько же плоха.

– Играй как следует! – заорал я, и она заплакала. – Давай, давай! – Я схватил шарик и сунул ей в руку. – Запускай!

Она бросила и попала точно в коллекцию часов посреди маленького круга.

– Отлично, это твое. Пойдет на продажу. – Я отодвинул часы в сторону. – Дальше! – Я положил в круг мамино обручальное кольцо.

Она промахнулась. Я заорал, приказывая ей целиться лучше.

– Фергюс, я не могу. Не могу, не могу, не могу! Я не стану, Фергюс, пожалуйста, остановись! – Она зарыдала и упала на пол. Я выхватил у нее шарики и начал пулять. Сразу угодил в банк, то есть отдал ему мамино обручальное кольцо. Потом метнул снова и попал в коробку с образцами от Akro Agate 1930 года, ценой от семи до тринадцати тысяч. Еще бы не попасть – коробка едва помещалась в круге.

Следующий номер – «Лучшие луны мира» в оригинальной упаковке, цена от четырех тысяч до семи. Попал. Два самых ценных предмета в моей коллекции. Они уйдут первыми, за ними все остальные. Все придется продать.

– Нашелся покупатель, – сообщил я Кэт несколько дней спустя и положил коробки с шариками, чтобы освободить руки и надеть плащ. – Встречаемся с ним в городе, у «О’Донахью». Он специально прилетел за ними из Лондона. Они стоят двадцать тысяч долларов, мы сговорились на пятнадцати тысячах евро наличными.

– Ты плохо выглядишь, Фергюс. – Она погладила меня по лицу, и я успел поцеловать ее ладонь. – Ты бы лучше прилег.

– Разве ты меня не слышала? Прилягу – после встречи.

– Не хочется их продавать. Они так тебе дороги. Все твои воспоминания связаны с ними.

– Воспоминания хранятся вечно, а эти… – Я и смотреть на них не могу. – Эти оплатят мою ипотеку за ближайшие несколько месяцев. Отсрочка, пока я что-нибудь придумаю.

Что, собственно? Работы нет, никто меня не возьмет. Стар уже. Думай, думай, что же делать. Продавать шарики.

– Ты очень бледен, тебе надо лечь. Давай я с ним встречусь.

Это правильная мысль, мы оба понимаем: поеду сам, не смогу расстаться с ними, а это необходимо, иначе банк отнимет у меня дом.