Онлайн книга «Шантарам - 2. Тень горы»
|
– Голливудский фильм – «Касабланка», любимый болливудский фильм – «Узник любви», любимая еда – мороженое-джелато, любимая песня на хинди – «Этот мир и эти люди» из фильма «Разочарование», любимый мотоцикл… тот, на котором ты сейчас ездишь, да благословят его боги, любимые духи́… – Твои, – вздохнул я, в отчаянии вскидывая руки. – Мои любимые духи́ – твои. Сдаюсь. Ты победила. – Разумеется. Я рождена для тебя, а ты – для меня. Мы с тобой это знаем. Ветер с моря ворвался в комнату, зашуршал прозрачными шелковыми занавесками. Внезапно я вспомнил, что давным-давно приходил сюда в номер по соседству, к Лизе. Неужели я сошел с ума? Или просто сглупил, зря не сказал Карле правду? Я не понимал ее отношений с Ранджитом, а жизнь зажала в кулак и не позволяла отпустить на волю ни воспоминания о живой Лизе, ни мысли о ее смерти. Я не желал быть с Карлой, увенчанный горем. Мне хотелось освободиться от прошлого, принадлежать только ей. Но сейчас это невозможно – и еще долго будет невозможно. – Лиза была… – начал я. – Заткнись. Я заткнулся. Карла прикурила еще один косяк и передала мне, потом подошла к бару, схватила пригоршню кубиков льда, наполнила ими бокал. – Сначала кладешь лед, – сказала она, медленно наливая водку поверх льда, – а потом осторожно, сосредоточенно добавляешь «счастливую Мэри». – Она пригубила водку и вздохнула. – Ах, вот теперь отлично! – И рассеянно добавила, глядя в потолок: – День сегодня бесконечный. – Карла, что случилось у вас с Ранджитом? Она обратила на меня взор разгневанной богини. Сердце в груди заледенело. Карла была великолепна. – Ну что я такого сказал? Она оскалила зубы и процедила: – А, наконец-то ты соизволил выглянуть из-под покровов скорби и осведомиться о моих делах? Вот из-за этого, Лин, мне и хочется тебя послать ко всем чертям. – Погоди, я не расспрашивал тебя о Ранджите и о том, почему ты от него ушла, потому что считал причину очевидной. Ранджит – редкий мудак. Что именно между вами произошло? Он тебе угрожал? Она холодно рассмеялась, поставила бокал на стол и подошла ко мне: – Встань, Шантарам. Я встал. Кончиками пальцев она коснулась пояса моих джинсов, потянула за ремень к себе. – Иногда я просто не представляю, что с тобой делать, – без улыбки сказала она. Я хотел ей объяснить, что со мной делать, но не успел – она толкнула меня на банкетку и села рядом. – Для меня Лиза умерла неделю назад, – сказала она. – А для тебя это случилось вчера. Я понимаю. Мы все это понимаем. А тебя бесит, что мы вроде бы не соображаем, как это для тебя важно. – Совершенно верно. – Заткнись. Поцелуй меня. – Что? – Поцелуй меня. – Она обняла меня за шею, нежно поцеловала и снова оттолкнула. – Послушай, дело не в Ранджите и не в Лизе. Я понимаю, что душевно ты еще не готов ее отпустить, потому что я тебя знаю и люблю. Вот поэтому… – Ты меня любишь? – Я только что это сказала. Я рождена для тебя, а ты – для меня. Я знаю это с тех самых пор, как снова увидела тебя на горе. – Я… – Мне известны и все твои слабости. Кое-какие слабости у нас с тобой совпадают, а это очень хорошо для нашей близости. Но я… – Для нашей близости? – Шантарам, а о чем мы сейчас говорим, если не о нас? – Я… – Так вот, о твоих слабостях. Надо… – Ты – моя единственная слабость, Карла. – Я – твоя сила. А сейчас, похоже, я – бóльшая часть твоей силы. Твоя слабость заключается в том, что ты терзаешь себя виной и стыдом, покрываешь позором. Я думала, ты это перерастешь, но… – Ну, я… – Да, определенного успеха ты добился, – оборвала она меня, предостерегающе воздев руку. – В этом нет никаких сомнений. Увы, до окончательного результата еще далеко. Твоя самооценка оставляет желать лучшего… – Да уж какая есть. – Очень смешно, ха-ха. Однако самооценка – не самое страшное, пустяки. Это можно поправить. Вот я, к примеру, убить кое-кого готова. Совершенства не бывает. Пойми, Лиза умерла, и никакое самобичевание ее не возродит, иначе я сама бы тебя выпорола. Впрочем, может, и выпорю, если не прекратишь себя терзать. – Погоди, я за тобой не поспеваю. – Отпусти Лизу. Забудь о ней. Во всяком случае, со мной. Я сказала, что люблю тебя, – я никогда и никому этого не говорила. Если бы ты не терзался виной, ты бы отреагировал иначе. Я поцеловал ее изо всех сил, вложив в поцелуй всю свою сущность, все свои желания. – Вот так-то лучше. – Она легонько меня оттолкнула. – Любовника я могу и подождать, но для этого мне нужен рядом друг. Сейчас слишком много всего происходит. Тебе пора во всем разобраться и кое-что принять на веру. Доверься мне, потому что рассказать я тебе пока ничего не могу. – Почему? – Вот поэтому и не могу, – улыбнулась она. – Ты слишком любопытный – и верный. Пока я все не улажу, обо мне будут говорить всякое, по большей части дурное. Поэтому просто доверься мне. Говорила она совершенно искренне, в ее словах не было ни подвоха, ни лукавства. Это прельщало и пугало одновременно. «Представь, что вот так – каждый день», – завороженно подумал я. Она схватила меня за рубаху и притянула к себе. – Погляди мне в глаза и скажи, что ты меня понял, – потребовала она. – Я тебя люблю, но мне сейчас не до трагедий. Скажи мне, что ты все понял. – Я понял, – ответил я, погружаясь в зеленую глубину ее глаз, в манящую бездонную лагуну. – Прекрасно. А теперь убирайся. – Ты что, серьезно? – недоуменно спросил я. Голова кружилась. – Серьезнее некуда. – Но я… Мы подошли к двери, и Карла вытолкнула меня в коридор – ни поцелуя, ни рукопожатия. Дверь захлопнулась, и я остался в одиночестве в гостиничном коридоре, облицованном мраморными плитами. Что произошло? Все не так. Не так. Я бросился к номеру и постучал в дверь. Карла открыла сразу же. – Послушай, – сбивчиво зачастил я. – Ты… Я… С нашей первой встречи я… Как только я… – Как только мы с тобой столкнулись на улице, – продолжила она, прислонясь к дверному косяку. – А ты улыбался и едва не попал под автобус. Ты улыбался какому-то мальчишке, а у твоих ног бежал пес. Ты знаешь, что такое Таро? – Китайская мафия? Она счастливо рассмеялась, будто прозвенел храмовый гонг. – Свет вспыхнул в тот самый миг, как я выдернула тебя из-под колес автобуса и посмотрела тебе в глаза. А время… |