Онлайн книга «Шантарам - 2. Тень горы»
|
Я изучал всевозможные системы верований, учил молитвы на неведомых языках и молился с верующими при любой возможности, но все это связывало меня не с религиозной доктриной, а с самими людьми, с чистотой их веры. Часто у нас с ними оказывалось много общего – все, в сущности, кроме их бога. Идрис говорил о божественном на языке науки, а о науке – на языке веры. Странно, но в этом я находил своеобразный смысл, в то время как от лекций Кадербхая о космологии у меня возникали только правильные, складные вопросы. Идрис, как любой хороший учитель, звал за собой в путь, и мне хотелось следовать за ним и постигать науку, однако открывающиеся передо мной духовные тропы всегда вели в лес, где все разговоры смолкали, позволяя птицам найти деревья, океаны, реки и пустыни. Каждый чудесный пробуждающийся день, каждая прожитая и записанная ночь несли в себе крохотную, незаполнимую пустоту извечных вопросов. Я принял душ, выпил кофе, убрал номер и спустился к мотоциклу, припаркованному в переулке у гостиницы. За завтраком мне предстояло встретиться с Абдуллой. Я ждал и боялся этой встречи, опасаясь, что в его глазах не дрожит больше дружелюбный огонек. По дороге я размышлял о Диве Девнани, богатой наследнице, прячущейся в трущобах, и о ее отце, жизнь которого истекала струйкой в песочных часах. Я решил купить для Дивы керальской марихуаны и бутылку кокосового рома. Свой байк я оставил рядом с мотоциклом Абдуллы, через дорогу от ресторана «Сораб», и медленно, с опаской, встретился взглядом с приятелем. Глаза Абдуллы оставались такими же честными, как и прежде. Он обнял меня, и мы оба втиснулись на узкую скамью за стол – так, чтобы видеть входную дверь. – О тебе все только и говорят, – сказал Абдулла, поглощая масала-доса [75] и клецки с манговым соусом. – Да Силва утверждает, что ты до конца месяца не доживешь. Предлагает биться об заклад. – И что, есть желающие? – Нет, конечно. Я его бамбуковым прутом отхлестал, он и заткнулся. – Отлично. – Самое главное сейчас – слово Санджая. А Санджай тебе смерти не желает. – Как кот не желает смерти мыши? – Не как кот, а как тигр, – ответил Абдулла. – Санджай считает котами «скорпионов», мол, они тебя ненавидят больше, чем да Силва. – Значит, Санджаю выгодно, что я отвлекаю огонь на себя? – Да. Он уверен, что без него ты все равно долго не протянешь, но от тебя ему сейчас есть польза. – Как это? – Пока ты жив, ты – заноза для врагов Санджая. – Вот спасибо. – Не за что. По-моему, ты даже после смерти будешь занозой, такой уж ты уникальный. – Еще раз спасибо на добром слове. – Не за что. – А как он относится к тому, что я свое дело хочу начать? – Он считает, что ты так долго не проживешь. – Да, это я уже понял. Но если я каким-то чудом уцелею, скажем до послезавтра, как он к этому отнесется? – Он мне пообещал, что разрешит тебе начать свое дело, но будет брать с тебя больший процент. – Ха, а говорят, крестные отцы мафии – люди бессердечные. Значит, фальшивые документы мне можно будет изготавливать? – Он считает… – …что я так долго не проживу, это я уже слышал. А вдруг проживу? – Санджай запретил впускать тебя в паспортную мастерскую. Фарзад сам к Санджаю пришел, просил разрешения у тебя учиться, а Санджай ему сказал… – …что я так долго не проживу, это я понял. И все же разрешил или нет? – Нет, не разрешил. Велел Фарзаду с тобой не связываться. – А если я обзаведусь оборудованием и начну подправлять настоящие паспорта? – Он считает, что… – Абдулла, мне плевать, что он там считает, – вздохнул я. – Доживу я до весны или нет – мое личное дело. Ты при случае напомни Санджаю, что ему самому однажды может паспорт понадобиться. Если он не возражает, мне бы хотелось этим заняться. У меня неплохо получается, ты же знаешь. Вдобавок это в духе анархистов. Может, он все-таки согласится? – Джарур, брат. Хорошо, что Абдулла назвал меня братом, но я так и не понял, смирился ли он с моим уходом от Санджая или встал на мою сторону, разочаровавшись в боссе. – Ты теперь займешься делами Дидье? – спросил Абдулла. – Да, но не всеми. С наркотой я связываться не желаю, пусть люди Санджая этим занимаются. Может, Амир захочет на себя это взять. Кстати, Дидье избавляется от своих эскортов в южном Бомбее – долги я им списал, поэтому девушки теперь сами по себе, делают что хотят. Впрочем, Санджаю несложно будет с ними договориться. – К вечеру все уладим, – глухо пробасил Абдулла. – А тебе что достанется? – Все операции с валютой. Мне хватит денег примерно месяц поддерживать пятнадцать нелегальных торговых точек на участке от фонтана Флоры до Колабского рынка. Если дело пойдет, то все окупится. Вдобавок я решил заняться наручными часами и техникой. Уличные торговцы и перекупщики обещали мне право первого отказа. Должно получиться. – Наручными часами? – мрачно переспросил он. – Коллекционеры за них хорошие деньги дают. – Наручными часами? – сердито повторил он. – Ты же воин, у Кадербхая служил! – Абдулла, я не воин, а бандит. И ты тоже. – Ты ему как сын был! А теперь мне здесь про часы рассказываешь… – В таком случае давай поедем к Нариман-Пойнт, я тебе там буду про часы рассказывать, – отшутился я. Он поднялся из-за стола, вышел из ресторана и решительно направился к мотоциклу: ни один бандит не платил за еду в ресторанах южного Бомбея, и Абдулла исключения не составлял. Я расплатился, оставил чаевые официанту и присоединился к Абдулле. – Давай проедемся, – сказал он. Мы отправились к Бомбейскому университету и оставили байки у колоннады. Оттуда тенистая аллея вела к Азад-майдану, открытому спортивному комплексу на площади, отгороженному кованым забором. Широкие зеленые газоны пересекала сеть тропинок, а университетские корпуса отливали золотом в океане солнечного света. Мы с Абдуллой пошли по тропке, протоптанной среди пыльных сорняков у самой ограды. Мне вспомнились похожие прогулки вдоль тюремного забора – так я ходил и беседовал с другими заключенными. – А как вообще дела? – спросил я. – Кое-какие слухи до меня долетали. Расскажи, как пожар у «скорпионов» случился. Абдулла поморщился – он ждал моих вопросов о разборках в Колабе и о пожаре в доме Вишну, где погибла сиделка. Я знал, почему она там находилась, и понимал, что ни Абдулла, ни люди Санджая не подозревали о ее присутствии, – ведь я и сам обнаружил это только после того, как позвонил в дверь. |