Онлайн книга «Как СМЕРШ спас Москву»
|
К 18-му порядок в Москве был восстановлен. Понятно, руководству страны надо было что-то делать, чтобы затушить очаги паники и грабежей. 19 октября Сталин подписал постановление ГКО «О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения». В постановлении говорилось: «Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». В результате принятых мер в городе удалось более или менее навести порядок; паника была преодолена. В дальнейшем москвичи внесли огромный вклад в разгром фашистов под Москвой. Отстояли столицу своим самоотверженным трудом и, конечно, своими жизнями, массово участвуя в ополчении. Внесла свой вклад в победу и ветеран войны Котова Анна Ефимовна. Интересны и другие наблюдения. Из дневника москвича Н.Вержбицкого: «16 октября. Грузовик, облепленный грязью, с каким-то военным барахлом, стоит на тротуаре. К телефонной будке на улице привязаны лошади с репьями на гривах, с грязными ногами. Жуют сено, положенное в будку. Рядом военная телега, пустая, дышло уткнулось в тротуар. По улице разбросана солома, конский навоз. Убирать некому. Тянутся один за другим со скрежетом и визгом тракторы, волокут за собой какие-то повозки, крытые защитным брезентом. Шагают врассыпную разношерстные красноармейцы с темными лицами, с глазами, в которых усталость и недоумение. Кажется, им не известна цель, к которой они направляются. У магазинов огромные очереди, в магазинах сперто и сплошной бабий крик. Объявление: выдают все товары по всем талонам за весь месяц. По талону за 26.Х выдают по пуду муки рабочим и служащим. Метро не работает с утра. Трамваи двигаются медленно… Ночью и днем рвутся снаряды зениток, громыхают далекие выстрелы… Многие заводы закрылись, с рабочими произведен расчет, выдана зарплата за месяц вперед. Много грузовиков с эвакуированными: мешки, чемоданы, ящики, подушки, люди с поднятыми воротниками, закутанные в платки… Бодрый старик на улице спрашивает: – Ну почему никто из них не выступил по радио?.. Пусть бы сказал хоть что-нибудь… Худо ли, хорошо ли – все равно… А то мы совсем в тумане, и каждый думает по-своему… Баба в очереди: – Раз дело касается Родины, значит, все должны одинаково страдать. – Ну да уж… Сейчас так получается, что каждый должен гадать насчет себя… Кому что удастся… – Вы не уезжаете? – Куда там! Сунулись на вокзал, а билетов уже не продают. – Мой сын пешком пошел… Вскинул на плечи мешок с сухарями, расцеловался и пошел – куда глаза глядят… – Октябрьскую революцию будем праздновать? – Обязательно… вон, слышишь, немцы уже конфеты привезли, сейчас на Рогожской сбросили – угощайтесь! – А нам эти бомбы уже ничего не представляют – пообвыкли. – Двум смертям не бывать… – И где она стукнет, никогда не предугадаешь. – Кому суждено… – Смерть не страшна, а вот коли он начнет издеваться, дурость свою показывать… – Все говорят: у немцев нет того, нет другого. А у нас, гляди-ка, народ мучается в очередях! – Ну и шла бы ты, старая, к немцам, а еще лучше прямо к сатане на рога! У трамвайной остановки красноармеец во всем выходном, рядом хорошенькая жена, провожает… У баб в очереди установился такой неписаный закон: если кто во время стрельбы бежал из очереди – обратно его не пускать. Дескать, пострадать, так всем вместе. А трус и индивидуалист (шкурник) пусть остается без картошки. 17 октября. Сняли и уничтожили у всех парадных список жильцов. Уничтожены все домовые книги. Никто теперь не должен ни прописываться, ни выписываться. Пенсионерам выдали на руки все документы. По словам слесаря М-на, в Русаковском парке вся головка сбежала. Расхищение. Концов не найти. Сегодня ночью бомбежка… Большое количество предприятий было экстренно приостановлено, рабочим выдали зарплату и на 1 месяц вперед. Рабочие, получив деньги, бросились покупать продукты и тикать… На некоторых предприятиях ломали оборудование. У рабочих злоба против головки, которая бежала в первую очередь. Достается партийцам… Вечером тревога без бомбежки и бомбежка без тревоги… По улице двигаются грузовики с бойцами. Из рупора, зычно: «Ребята, не Москва ль за нами? Умрем же за Москву!» Тяжело молчать и тяжело говорить о том, что происходит… На нас обрушилась военная промышленность всей Европы, оказавшаяся в руках искуснейших организаторов. А где английская помощь? А может, английский империализм хочет задушить нас руками Гитлера, обессилить его и потом раздавить его самого? Разве это не логично с точки зрения английских империалистов? Весь мир знает, как тонко умеет «англичанка гадить». А вот воспоминания другого москвича, художественного редактора Г.Решетина: «16 октября 1941 г. Шоссе Энтузиастов заполнилось бегущими людьми. Шум, крик, гам. Люди двинулись на восток, в сторону города Горького… По шоссе навстречу людям гнали скот на мясокомбинат. Никому до этого нет дела. На огромное стадо всего два погонщика. К нам во двор забежало несколько свиней. Разбежались по двору. Появился погонщик. Стал нас ругать, думая, что это мы загнали свиней сюда. – Ну, взяли бы одного, второго поросенка, но зачем же так, – сетовал он. Отогнал обратно на шоссе… И все же, как выяснилось позднее, одного поросенка ребята все-таки закололи у сараев. …Застава Ильича. Отсюда начинается шоссе Энтузиастов. По площади летают листы и обрывки бумаги, мусор, пахнет гарью. Какие-то люди то там, то здесь останавливают направляющиеся к шоссе автомашины. Стаскивают ехавших, бьют их, сбрасывают вещи, расшвыривая их по земле. Раздаются возгласы: бей евреев!.. Вечером 16 октября в коридоре соседка тетя Дуняша затопила печь. Яркий огонь пожирает книги, журналы. Помешивая кочергой, она одновременно без конца повторяет так, чтобы все слышали: – А мой Миша давно уже беспартийный, да и вообще он и на собрания-то не ходил. – Бедная тетя Дуняша так перепугалась прихода немцев, забыла даже, что ее муж, очень неплохой мужик, тихий дядя Миша, Михаил Иванович Паршин, умер года за два до начала войны… |