Онлайн книга «Атлантис. Фея Полярной звезды»
На этот раз Артуру, исцарапавшему о ледяную корку ноги и руки, все же удалось забраться на вершину корня. Он уселся рядом с князем, украдкой его изучая. Первое, что бросилось в глаза, – возраст эльфа. Руки настолько тонкие и сухие, что их мог переломить слишком тяжелый взгляд. Вместо волос и бороды – березовая кора, обрамляющая плечи и закрывающая шею. Морщины на лице больше походили на глубокие каньоны, а в больших глазах без зрачка отражались не просто века, а тысячелетия. По сравнению с этим существом герцогиня Лармонт оставалась несмышленой первоклашкой. – А ботинки ничего так. – Голос напоминал скрип деревьев в ветреную погоду. – Не самые страшные. Мальчик немного смутился. Он не думал, что его услышат. – Здравствуйте, сэр. – Сэр. – Эльф покатал слово на языке и сморщился. – Все же убого звучит набор звуков, который вы называете языком. Все равно что бить палкой по камню и утверждать, что разговариваешь с лесом. Артура это несколько задело. – Простите, а как разговариваете вы? – Ты вежлив. Эльф повернулся лицом к Лазареву, и тот замер. На него будто посмотрела сама вечность. – Обычно люди не тратят время на вежливость. Хотя вы вообще его ни на что не тратите. Даже на то, чтобы поболтать ногами в луже в хорошую зимнюю погоду. – Просто у нас его мало. – Просто вы его неразумно используете, – покачал головой князь. – Вот я сижу и качаю ногами. Мне приятно и слегка холодно. Я пытаюсь подобрать степень этому ощущению. – И как? – Попробуй сам. У эльфа была немного странная манера говорить – отрывистыми, короткими предложениями. Видимо, настолько ему не нравился человеческий язык. Князь провел пальцем по корню, и перед Артуром появилась точно такая же лужа. Лазарь сперва с опаской тронул водную гладь большим пальцем. Было действительно холодно. Адекватный человек ни за что бы не сунул ногу в такую воду, но пареньку требовалось расположить к себе князя. Уже меньше чем через секунду ступня оказалась полностью погружена в волшебную лужицу. – Ну и как? – спросил правитель одной из Первых Рас. – Как в холодильнике, но не как в морозилке, – вынес вердикт Артур. – А по мне – как в проруби, но не как в горном роднике. Снег кружился под ними, собирая и сталкивая миниатюрные вихри и взвивая снежинки в безумной сальсе. – Я не был ни в проруби, ни в горах. – Но ты знаешь, что такое холодильник, – с грустью кивнул князь. – И я вот мог бы сейчас разговаривать с твоими правителями, а вместо этого качаю ногами в луже. Мне чуть холодно. Это почти как в горах. Это лучше разговоров о политике и войне. Артур встряхнул головой. Старец не просто странно говорил, он еще и перепрыгивал с темы на тему. Хотя, возможно, он ее и не менял, просто делал слишком длинные вступления. Такие вступления, в какие люди умещают целый разговор. – Что бы ты выбрал? Отправиться в горы или купить холодильник? Артуру не требовалось времени на ответ. – Отправиться в горы. – А если бы холодильник отдавали даром? И вновь слова сорвались быстрее, чем включился мозг. – Выбрал бы его. – Вот, – снова грустно улыбнулся князь. – Но представь, пока бы ты шел за своим холодильником, в горах сошла бы лавина. Навсегда бы исчез тот великолепный вид, за которым ты отправился. И все. Вида никогда больше не будет. – Будет другой, – возразил мальчик. – Но такого – никогда. Никогда уже гора не будет так красива, так величественна, как в тот день, когда ты выбрал холодильник. – Зато у меня есть хороший холодильник, в котором не испортятся продукты. – Он мог бы быть и завтра, – пожал плечами эльф. – И послезавтра. Через год. Через десять лет. Холодильники не меняются почти никогда. Горы – каждый день. Пожалуй, только сейчас Артур стал понимать, о чем его предупреждал Генри. Эльфы действительно жили по другому времени. Для них это не бурный поток, а гладкое, безмятежное озеро. – Ты вежлив, – внезапно повторил князь. – Обычно люди слишком спешат, чтобы тратить на вежливость свое время. Лазарь начал о чем-то догадываться. – Можно спросить? Ноги немного потеряли чувствительность, и мальчик, вытащив их из лужи, отер рукавом пальто. Странно, но кожа даже не посинела… – Разве я могу запретить задавать вопросы? – Тогда – вот этот разговор, это было предисловие? – Артур специально выделил голосом последнее слово. – Это была вежливость, – поправил эльф. – Ты пришел говорить о делах. Ты проявил вежливость людей, я проявил вежливость эльфов. Поговорил о том, что имеет смысл. О горах и холодильниках. О том, что важно для эльфов. О том, что важно для людей. Вот теперь Лазарев все понял. Для человека сказать «здрасьте» – вежливость, а для эльфа вести длинный, малопонятный разговор почти ни о чем – то же самое. – А сколько эльф тратит времени на вежливость? Князь никак не пошевелился, но лужи исчезли. Вместо них под ногами беседующих появились небольшие, даже миниатюрные лужки с цветами. Если быть точнее – по три цветка каждому. Артуру достались лютик, тюльпан и фиалка. Старцу – ромашка, гвоздика и колокольчики. Эльф погрузил ноги в окружавшие цветы траву и чуть приопустил веки, наслаждаясь ощущениями. – Два дня – невоспитанный эльф. Неделя – торопящийся эльф. Месяц – вежливый эльф. Месяц на вежливость?! Артур чуть было не хлопнул себя по лбу. Сколько же раскланиваются и расшаркиваются учтивые жители леса?! – Человек не может позволить себе такого! Мы не живем веками! – Вы – живете. Ваши смертные – нет. Но неважно, сколько тебе отпущено, главное – как ты себя тратишь. Даже бабочка-однодневка не сразу садится на цветок. Сперва порхает вокруг. – Эльф провел пальцами по воздуху, и за ними пропорхала бабочка. Искрящаяся пыльцой зеленая иллюзия. Дымчатая и почти незримая. Удивительно красивая и скоротечная, исчезнувшая уже спустя мгновение. Князь сделал это так же просто, как Артур сейчас дышал. И это напугало мальчика. Он сомневался, что Эйя способна на такое же без своей рапиры. – Холодильники вам важнее мимолетного чуда, данного самой природой. Вы тратите свой краткий срок на вещи и дела, которые могут пережить вас, но не замечаете мгновений. Это глупо. У эльфов больше времени. Но у нас есть мгновения. У вас их почти не осталось. – Если человек будет все время гоняться за мгновениями, от него ничего не останется после смерти. Никто его не запомнит. Он ведь даже семью завести не успеет. |