Книга Контрразведка. Охота за кротами, страница 59 – Анатолий Терещенко

* * *

Долго, очень долго пришлось ждать предложения выехать в очередную командировку. Хотелось попасть в капиталистическую страну, однако предложили Венгрию — без долларов, франков, марок, фунтов…

Тесть его будущего непосредственного начальника в Венгрии носил маршальские погоны. С одной стороны, это радовало — за таким руководителем, как говорится, не пропадешь, с другой — настораживала непредсказуемость поведения очередного баловня судьбы.

Возгласы провожающих вывели его из задумчивости. Приближалось время отхода поезда. Наконец электровоз плавно сдвинул с места зеленый состав и вагоны, поскрипывая, покатились на запад. Он с семьей в купе. Позади Москва, впереди Будапешт — столица незнакомой страны, осколок распавшейся империи под названием «Венгрия». Страна с прекрасными климатическими условиями и веселым народом.

Лежа на верхней полке, Васильев предавался сладостным мечтаниям. Ему казалось, что после трех лет пребывания за границей он обязательно приобретет машину, кооперативную квартиру, дачу на берегу речушки и заживет так же, как и его друзья-удачники. Он им почему-то всегда завидовал.

Будапешт приветствовал Васильева разливом рекламных огней, многоголосьем восточного вокзала Келети. Встречали семью будущие сослуживцы. Они же отвезли семейство в приличную, со вкусом обставленную квартиру: живи не хочу, хозяин!

На следующий день с утра полковник Васильев в форме авиационного офицера предстал перед военным атташе полковником Зобиным…

Служба вначале понравилась: протокольные встречи, представительские мероприятия, банкеты, экскурсии, дипломатические знакомства, несложные отчеты о проделанной работе — все же дружественная страна. Они с супругой вновь обрели мир, подслащенный, как было во все времена, дипломатическими любезностями, дежурными улыбками, искусственными жестами, за которыми стоял холодно-трезвый расчет с неистребимым желанием выудить «нужную» информацию.

Семейная чета окунулась в мир, где лицемерие превратилось в дань, которую порок постоянно платит добродетели. Благородные сердца там трудно уживаются, так как они говорят только откровенно, искренне, от всей души. Но именно в таких условиях приходится работать всем разведкам мира и их рыцарям, в том числе и с благородными сердцами.

* * *

Дни, недели, месяцы пролетали быстро — незаметно из-за вживания в новую обстановку. Получаемые форинты и филлеры быстро таяли, грозя несбыточностью задуманным планам.

На протокольных мероприятиях он видел совершенно иные манеры западных дипломатов, отмечая про себя их внешнюю безукоризненность и внутреннюю раскованность, которых так недоставало нашим людям, вышколенным идейной закалкой марксистско-ленинской моралистики.

«У нас какая-то закомплексованность, мы до конца из себя не выдавили раба. Как жалок вид наших людей, как они затурканы идеологией! — часто в таком ключе размышлял Васильев.

В круговерти повседневности он все чаще и чаще ощущал себя униженным человеком, несмотря на принадлежность к супердержаве. Американцы — потомки смелых и решительных англосаксов, конквистадоров — вели себя нагло, высокомерно, напористо, порой даже дерзко.

Они всячески подчеркивали свою исключительность. Ведя с ними диалог, Васильев, как ни странно, не чувствовал скованности. Он с поразительной откровенностью обсуждал на протокольных встречах мировые проблемы, уровень жизни в своей стране, подчеркивал любовь к авиации и принадлежность к воздушным асам, даже слегка поругивал после «бесплатного» тоста партийное чиновничество и некоторые порядки в государстве и армии.

Особенно охотно беседовал с американским военным атташе полковником Ричардом Бакнером. Его непринужденность в общении, начитанность, знание русского языка притягивали Васильева.

Ричард всячески подчеркивал, что ему интересно беседовать с советским пилотом, так как он сам якобы собирался стать летчиком, но из-за неудовлетворительного состояния здоровья не был допущен к сдаче экзаменов.

Васильев оказался на любимом коньке. Фантазия откровенного рассказчика воодушевляла бывшего летчика. Реальные картинки и небылицы будоражили воображение. В свою очередь бывалому «летуну» казались искренними откровения Бакнера. Частые представительские мероприятия так «сдружили» двух полковников, что они вскорости перешли на «ты».

* * *

Однажды МИД Венгрии организовал для дипломатического корпуса, аккредитованного в Будапеште, поездку по достопримечательностям столицы. Автобус часто делал достаточно продолжительные остановки в живописных и исторических местах. Бакнер и Васильев общались, как давние знакомые: вместе курили, травили анекдоты, дивились увиденному, попивали местные горячительные напитки: винные фройчи и жидкость покрепче — палинку.

В районе многочисленных охотничьих и рыбацких забегаловок нашли корчму с оригинальным интерьером — с муляжами рыб и раков, сетями, вершами, удочками и другими рыбацкими принадлежностями. Уселись у самого окна. Заказали по бокалу холодного с газом фройча — удивительной смеси сухого вина и содовой воды, от которого голова светлая, но кружится, а вот ноги делаются ватными. Выпили с удовольствием, закусили пахучими горячими сардельками со сладковатой местной горчицей.

Уже при выходе осмелевший после выпитого вина Васильев неожиданно задал Бакнеру нелепый на первый взгляд вопрос:

— Ричард, что тебе не хватает для полного счастья?

— Денег! — нашелся с ответом американец. В этом ответе он был искренен, так как деньги всегда считал неким шестым чувством, без которого остальные пять неполноценны.

— А как бы ты поступил, если бы неожиданно получил миллион? Вот так, вдруг… получил, понимаешь, и всё? — продолжал Васильев.

Бакнер на мгновение замешкался. Он сразу понял, куда клонит советский друг. Интуиция опытного разведчика подсказала, что рыбка начала клевать уже на голый крючок — значит, голодна. И он нашелся:

— Я бы пустил миллион на бизнес! Открыл свое дело. Ну а теперь мой вопрос: а чего тебе не хватает для полного счастья? — ввернул янки.

Ответ был ошеломляюще прост:

— Мне не хватает пяти тысяч рублей! Я бы их потратил на покупку машины, а может, на приобретение какого-то заброшенного дома в деревне, где после увольнения со службы можно было бы коротать пенсионное время. Люблю возиться на природе — огородничать, садовничать, столярничать, рыбачить.

— Так мало ты хочешь?

— Больше мне не нужно. Понимаешь, сейчас я хочу реализовать программу-минимум в ходе заграничной службы.

— Трудно на зарплату ее осуществить? Я имею в виду вашу, — заострил вопрос Ричард.

Как показалось вначале Васильеву, разговор дальнейшего развития не получил. Однако совсем по-иному оценил намек опытный американский разведчик.

* * *

Прошло несколько дней. На очередном приеме по случаю национального праздника в одном из иностранных посольств они снова встретились. В конце вечеринки американец, проходя мимо советского офицера, стоявшего в отдалении от коллег, совершенно открыто вручил ему коробку конфет. Передавая сладости, Бакнер с улыбкой заметил: