Книга Фрагмент, страница 98 – Уоррен Фейхи

— Следуй за мной.

Нелл и Джеффри пошли по коридору под палубой. Нелл повернула направо и провела Джеффри к кормовому понтону. Затем она свернула налево.

— Вот, — сказала она. — Моя каюта. Не переживай. Я тоже жутко устала.

— Ты полна неожиданностей, — смущенно улыбнулся Джеффри. — А свободных кают больше нет?

— Может быть, есть… Если честно, не знаю.

Она выключила свет, забралась на двуспальную кровать, вытащила из-под одеяла подушки и бросила одну Джеффри.

Джеффри поймал подушку, лег на кровать и повернулся на бок.

В каюте было прохладно, и Нелл прижалась к нему.

— Все в порядке, — сказала она. — Засыпай. Это просто такой инстинкт — к кому-нибудь прижаться. Так согревают друг друга североамериканские волки.

— О, правда?

— И другие млекопитающие.

Джеффри усмехнулся.

— Спи, спи, — прошептала Нелл. — Я тебя согрею.

— Мм… — блаженно пробормотал Джеффри.

Ему было так приятно ощущать ее тепло. Ему вдруг жутко захотелось спать, он зевнул.

— А ты никогда не замечала, что у многих ученых соответствующие фамилии? — спросил он.

Нелл хихикнула и тоже зевнула.

— Ага…

— Я вот подумываю провести статистическое исследование и написать на эту тему обалденную монографию.

— Боб Брейн, [70] знаменитый южноафриканский антрополог, который раскопал всех этих гоминидов со здоровенным мозгом, — сонно проговорила Нелл.

— Точно! А еще Стив Сэлмон, [71] ихтиолог!

— Митчелл Берд, [72] знаменитый орнитолог.

— А я ходил к дантисту по фамилии Битвелл. [73]

— Не может быть, — рассмеялась Нелл.

— Честно.

— Может быть, он специально поменял фамилию?

— Вряд ли, но это ты хорошо подметила. В принципе, он такой человек, что мог и поменять. Тоже в своем роде статистический фактор. Дантист он был жуткий.

— А еще был Александр Грэхем Белл. [74]

— Смешно, но сойдет, — отозвался Джеффри.

— Когда я была маленькая, мне это казалось так смешно. А помнишь, на базе нам представили геолога? Его фамилия Ливингстон. [75]

— Да, я обратил внимание. А мне геологию преподавал профессор, которого звали Майк Маунтин, [76] — сказал Джеффри.

— А я изучала ботанику у профессора по фамилии Грин. [77]

— Да, это считается, — кивнул Джеффри.

— А еще… Чарлз Дарвин.

— Ну?

— Ну, он же биолог-дарвинист?

— Точно. Это даже, я бы сказал, слишком очевидно. А этот позер Исаак Ньютон — представитель ньютоновой физики.

— Не говоря уже о Фрейде.

— Не говорить о Фрейде — это все равно что говорить о Фрейде.

Нелл крепче прижалась к Джеффри и сонно вздохнула.

— Вот именно.

— Ты мыслишь очень широко, — прошептал он.

— Что ж, фамилии, похоже, штука не случайная, доктор Бинсвэнгер. Ты точно что-то интересное нащупал. По твоей теории, мне следовало стать…

— По моей теории, тебе следовало стать личностью, которую не предскажешь никакими формулами, кроме твоей собственной. Но… если бы на тебя действительно как-то повлияла твоя фамилия, Дакуорт, которая, по всей видимости, происходит от «duckworthy», то есть от «того, кто ухаживает за утками», то тогда сегодня ты бы изучала утконосых динозавров.

— Я их изучала в курсе палеонтологии, — рассмеялась Нелл.

— Ага! Значит, я прав.

— Ты гений. Ну, а «Бинсвэнгер» что означает?

— Хмм… — задумчиво протянул Джеффри.

— Я знаю: иногда «Бинсвэнгер» — это просто «Бинсвэнгер», и больше ничего, — сказала Нелл.

— Хо-хо.

Вдруг впервые за долгое время Нелл почувствовала себя в безопасности. Она знала, что Джеффри тоже в безопасности и хендры тоже. Она с тоской в сердце ощутила, как ей было необходимо это чувство безопасности. Ведь меньше чем через девять часов жизнь на острове Хендерс прекратится.

— Но только ты обязательно должен найти время и объяснить мне, почему ты думаешь, что хендроподы могут быть бессмертными… — пробормотала Нелл и снова зевнула.

— Обязательно! — отозвался Джеффри. — Сладких снов, любимая.

Он сам удивился, как легко сорвалось с его губ это слово.

— Мм… Да, спасибо, тебе тоже, — улыбнулась Нелл.

И они быстро заснули.

02.29

Стоя в темном коридоре, Тэтчер нажал на кнопочку, и циферблат его швейцарских наручных часов озарился зеленым светом. Тэтчер поднес светящиеся часы к ручке на крышке люка.

Он повернул ручку и забрался в кладовую, куда помогал складывать алюминиевые ящики с образцами. Затем снял часы и, пользуясь ими, как фонариком, начал осматривать ящики, пока не нашел нужный, с оборванными полосками скотча на боку.

Тэтчер взял ящик и тихо прошел по коридору в каюту, где находилась телевизионная студия.

Сначала он постучал в дверь, чтобы убедиться, что в студии никого нет. Ответа не последовало. Он открыл дверь и вошел.

В каюте было темно. Персик ушел спать, вся аппаратура была переведена в спящий режим. На панелях мерцали красные огоньки. Тэтчер щелкнул замком, поднял крышку ящика и перевернул его вверх дном.

На пол упали шесть хендерских крыс. С виду они были дохлые, но сразу же начали сучить лапками.

— Добро пожаловать на борт чумного корабля, маленькие ублюдки, — прошептал Тэтчер. — Плодитесь и размножайтесь.

Он тихо закрыл дверь. Было тихо, слышалось только урчание двигателей. Тэтчер побежал к корме. Через минуту он спрыгнул в большой «Зодиак». Лодка все еще была привязана к корме между двумя понтонами. Тэтчер вынул из кармана номер одиннадцать складной нож фирмы «Лезерман» и зубчатым лезвием перерезал нейлоновый буксирный трос. «Зодиак» отплыл от «Трезубца» по ночному морю.