Книга Граница. Таежный роман. Карты, страница 30 – Дмитрий Алейников

Ну, конечно! Как же она сразу не догадалась! Как не сообразила сама, что не от чистого сердца эти подарки и эта помощь!

А два дня назад малознакомый сосед, с которым они и не здоровались на улице, вдруг зашел к ним в гости и оставил ни с того ни с сего целую корзину фруктов.

— Не смог продать, — объяснил он. — Все равно пропадет, так лучше уж соседям отдать, чем гноить в сарае…

А вчера маму назначили заведующей. Неужели и за этим маячила грозная тень городского хулигана?

Галина отправилась искать Жбана. В ней все кипело. Кто он такой, чтобы покровительствовать ей? Кто он такой, чтобы вмешиваться в ее жизнь, управлять ею, словно кукольник своей марионеткой?! Галина была вне себя. Этот человек играл, забавлялся, направляя ее судьбу в нужное русло. Кто дал ему такое право?!

Этот вопрос Галина и выпалила в лицо Жоре, когда тот, заметив ее, поднялся из-за стола пивной.

— Кто дал тебе право?!

— Кто мне чего? — Жора недоуменно поднял кудрявые брови.

— Кто дал тебе право решать за меня?! — пискнула Галина, чувствуя, как душа ее медленно опускается в область пяток. Ей вдруг явственно представилось, как Жора нащупывает в кармане кастет, продевает в него пальцы, замахивается…

Жора и впрямь не любил, когда на него повышали голос, ругались или просто обращались с ним невежливо. Но на сей раз настроение у него было мирное, да и любимый кастет он зарыл в огороде, пока не утихнет шум вокруг истории в клубе.

— Ты чего, подруга? — поинтересовался он. — Огурец бешеный съела?

— Почему ты решаешь, что мне нужно? — спросила Галина еще возмущенно, но гораздо тише.

— Я решаю чего? Ты давай по делу. Обидел кто тебя? Сейчас подровняем…

Запал у Галины прошел.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она спокойнее.

— Давай. Отвалим в сторонку? — Жора кивнул на пивные столики.

Ни один из посетителей не смотрел в их сторону, но и так было ясно, что слух у всех напряжен до предела. Также можно было не сомневаться, что за одним из столиков сидит добросовестный стукач, который слово в слово передает своим хозяевам все услышанные разговоры Жоры Жбана.

Они отошли в сторону и присели на скамейке.

— Ну, теперь выкладывай свои болтушки, — сказал Жора, закуривая неизменную «Герцеговину».

— Жора, я ведь не просила мне помогать, — сказала Галина, не решаясь посмотреть ему в глаза.

— Не просила, — согласился Жора и добавил: — Но я вроде и не помогал.

— Вот как? — И Галина залпом выложила ему про комитет комсомола, про директора клуба, про торговцев цветами, про соседа с фруктами, про маму, — Зачем ты это делаешь? — спросила она, закончив свой монолог.

Жора какое-то время молча курил, обдумывая услышанное.

— Я никого ни о чем не просил, — сказал он наконец.

— То есть как? — не поверила Галина.

— А вот так. Никого и ни о чем. А все эти люди — крысы стремные. Они узнали, что у меня к тебе интерес, и забегали, засуетились. Хотят выслужиться или как минимум не перебегать мне дорогу. Это они сами решили тебе помочь, вдруг ты замолвишь передо мной словечко.

— И секретарь? — недоверчиво спросила Галина и, еще не услышав ответа, поняла, что нет ничего странного в том, что их секретарь не тот бегун, который решится перебежать Жоре дорожку. Если уж милиция ему уступает…

— А что секретарь? — пожал плечами Жора. — Тимур без команды. Я ему пять лет назад уши драл. Он у Гершеле помидоры воровал. Гершеле мне пожаловался, и я этого твоего… секретаря за уши выволок из сарая и тащил по всей улице, а он плакал, как малец, и просил отпустить. «Дяденька, отпусти! Отпусти, дяденька!» — Жора расхохотался, вспомнив эту историческую сцену. — Если бы я сдал его тогда в участок, он бы сейчас не в комсомоле вашем сидел, а на параше в… — Жора осекся и смущенно двинул носом. — Ладно. Общий смысл в том, что я никого ни о чем не просил. Я вообще никого ни о чем не прошу. Сами приходят и предлагают, приносят, лезут с дружбой своей.

— Понятно, — кивнула Галина и поднялась со скамейки. — Что ж, тогда извини.

— Подожди. — Жора тоже поднялся.

— Что?

— Я тут подумал… Нам ведь все равно надо еще немного погулять…

Галина насторожилась.

— Знаешь, — продолжал Жора, оглаживая полу пиджака, — ты мне, в общем, нравишься. Можно погулять и так, не для «галочки», по-нормальному. Ты как?

— Честно? — Галина посмотрела на Жору, прищурившись.

— Ну, давай честно.

— Страшно с тобой гулять. Погуляешь, погуляешь, а потом как вышибешь все зубы! И сразу найдешь себе другую, которая заодно и подтвердит, что ты стоял на тот момент в сторонке и щипал травку, как невинная овечка.

— Зубастая ты, — сказал Жора с уважением.

— Пока зубастая, — улыбнулась Галина, — а свяжешься с тобой — и неизвестно, чем кончится.

— Для тебя ничем не кончится, — пообещал Жора серьезно. — Слово даю. А мое слово — кремень. Тогда… там другая ситуация была. Я ведь не потому им врезал, что… В общем, это не про тебя сказка. Не захочешь — я без претензии. Если потом передумаешь, то просто скажи, что так, мол, и так, отвянь, Жора, по-тихому. Я отвяну. Б конце концов, город не маленький, девок хватает. Ну что?

Галина молчала.

— Если ты из-за этих холуев стремаешься, — оживился Жора, — то зря. Они тебе кто? Никто! Ты их ни о чем не просишь! Если им нравится жить, как крысам, и бегать на задних лапках — пусть бегают. Тебе-то что? Пользуйся! Что ты, как маленькая, плачешься? «Кто дал право?» Никто мне права не давал, я сам пришел и все взял. И ты бери, тем более сами в руки суют! Это такая порода крысиная, понимаешь? Им даже запрети, все равно будут тебе в рот смотреть и в ноги кланяться. Свободный пролетариат, мать их… А ты мне правда нравишься. Что ж с того, что ты комсомолка, а я хулиган? Нормальная история, даже песенки лабают про это…

И Галя решилась. Что-то сдвинулось в ней с того дня, когда она узнала про отца, какое-то колесико пошло не по той колее, продолжая вращаться, но все дальше уходя от своей надломленной оси. Ее не смущало больше, что ее новый кавалер — уголовник. Что такого? И дед ее был уголовником, и прадед. Другому деду тоже дорожка на Колыму. А уж про отца и говорить нечего.

Мир начал раскрываться перед девушкой, превращаясь из прекрасного фиалкового бутона в уродливую росянку, и чем дальше, тем уродливее он становился, принимая непостижимые жуткие формы. И в этом мире надо было жить. Так какой смысл делать вид, что ты божий одуванчик в райском садике, если кругом — бурьян и лопухи?

А на что могла рассчитывать Галина в этой жизни, в этом захолустье? Тридцать лет на фабрике, пенсия по возрасту и грамота на память?