Онлайн книга «Его батальон»
|
– Вы что – командир кавалерийского полка? – тоном, не обещавшим ничего хорошего, спросил генерал. – Никак нет! Стрелкового, товарищ генерал. – На какого же черта тогда у вас шпоры? Майор в замешательстве передернул плечами и снова замер, не отрывая взгляда от генерала, который вдруг энергично вскочил с ящика. Тень от его грузной фигуры накрыла половину землянки. – Вы бы лучше порядок у себя навели! И менее заботились о своем кавалерийском виде! А то у вас бардак в полку, товарищ майор! Видно, еще мало что понимая, майор стоял смирно и невинно смотрел в рассерженное лицо генерала. А тот, вдруг замолчав, через плечо бросил бойцам, столпившимся возле печки: – А ну – покурите там! Гутман, Чернорученко, боец в бушлате и разведчик вылезли в траншею. В землянке стало просторней, генерал отступил в сторону, и огонек фонаря тускло осветил немолодое, страдальчески напряженное лицо командира полка. – Какая у вас позиция? Где вы засели? В болоте? А немцы сидят на высотах! Вы что, думаете, они вам оттуда будут букеты бросать? Платочками махать? – Я так не думаю, товарищ генерал! – невозмутимо сказал Гунько. – Ах, вы не думаете? Вы уже поняли? А вы знаете, что все подъезды к вам простреливаются пулеметным огнем? Вот полюбуйтесь! – генерал ткнул пальцем в свой забинтованный лоб. – Едва к архангелу Гавриилу не отправили. А «виллис» колесами вверх лежит. Новый вы мне дадите? – Виноват! – Что? – Виноват, товарищ генерал! Комбат едва заметно улыбнулся – уже и виноват! В чем тут вина командира полка, трудно было себе представить, не то что признаться в ней. Скорее всего виноват шофер, не сумевший проехать в темноте и, наверно, включивший подфарники. Но майор Гунько, донятый гневом большого начальника, по-видимому, готов был принять на себя любую вину, лишь бы не раздражать генерала. Впрочем, возможно, в этом и был резон, так как генерал, не встретив возражения, скоро замолк, подошел к угасавшей без присмотра печурке и начал толкать в нее разбросанный по земле хворост. В землянку повалил дым, генерал закашлялся, притворил дверцу. – И вот он тоже виноват! – повернул он голову в сторону командира батальона. – Он должен был взять высоту. А не сидеть в болоте. – Так точно, товарищ генерал! – вдруг бодро ответил Гунько и почти обрадованно обернулся к Волошину. Страдальческое выражение на его лице сменилось надменно-требовательным оттого, что начальственный гнев переходил на другого. Волошин с холодным недоумением пожал плечами: – Мне не было приказано ее брать. Генерал поднялся от печки, возле которой его услужливо сменил майор в полушубке. В печи загудело, затрещало, все ее щели ярко засветились пламенем. – Вот он уже второй раз оправдывает свою бездеятельность отсутствием приказа. По плану командующего высота в вашей полосе? – спросил генерал, и командир полка поспешно схватился за свою полевую сумку. – Так точно. Для меня включительно. Немного суетливее, чем следовало, он достал из сумки испещренный знаками лист карты, и они склонились над ней в тусклом свете карбидки. Комбат чувствовал, что тут что-то напутано, но молчал, с покорной готовностью подчиненного ожидая, что будет дальше. И вдруг генерал выругался: – Где же включительно? На карте для вас исключительно. – Так точно, исключительно, – поспешил подтвердить командир полка. – Так что же вы путаете? Или вы не понимаете знака? – Понимаю, товарищ генерал. – Разгильдяи! – Генерал швырнул карту. – Слишком о себе заботитесь! – выкрикнул он и страдальчески приложил руку к повязке. Волошин сузил глаза. Сдержанность, не покидавшая его все это время, начала изменять комбату. – Надеюсь, товарищ генерал, ко мне это не относится. Генерал сделал шаг к выходу и остановился: – Относится! И к вам тоже относится! Вот мы разберемся – и будете завтра брать высоту штурмом. А то расположились мне, печки-лавочки! Комбат молча про себя выругался, вот тебе и на – дождались наконец! Он уже чувствовал, что эти слова генерала – не пустая угроза, что очень даже возможно – прикажут, и придется брать высоту штурмом, особенно если в это дело вмешается такой высокий начальник. Но ведь столько упущено времени! Там, наверно, отрыты уже все траншеи, заложены минные поля, оборудованы все огневые позиции, и теперь – наступать! «Где же вы были сутками раньше, товарищ решительный генерал?» – думал командир батальона. Теряя остатки выдержки, он шагнул вперед и сказал как можно спокойнее: – Судя по всему, высота шестьдесят пять ноль включительно для полосы соседней армии. Генерал остановился и вперил в комбата злой взгляд своих суженных колючих глаз. Его лоб под высоко надетой папахой резко белел в сумраке свежим бинтом. Комбат, не моргнув, почти с вызовом выдержал этот многозначительный взгляд. – Ишь какой умник! Знает: соседней армии! А я вот нарезаю ее вам. А то – соседней! Вы знаете, где соседняя армия? У черта на куличках соседняя армия. Жуковку еще не взяла. – Тем более нам нельзя вырываться. Открытый фланг. – Смотрю, ты чересчур грамотный! За фланги беспокоишься. А ты бы побольше о фронте думал. О фронте! За фланги позаботятся кому надо. – Я беспокоюсь за батальон, которым командую. А в батальоне и так семьдесят шесть человек на довольствии. Генерал замолчал, засунув руки в карманы бекеши, прошагал к печке, назад к ящикам и остановился, задержав взгляд на робком огоньке фонаря. Майор Гунько, не сходя с места посреди землянки, почтительно повернулся к генералу. – Командир полка, вы пополнение получали? – Так точно. Сегодня в конце дня. – Пополните его батальон. – Будет сделано. – Мне нужны еще командиры, – с упрямой настойчивостью сказал комбат. Его сдержанность перед генералом вдруг исчезла, вытесненная беспокойством перед неожиданно свалившейся новой задачей. Он уже весь был во власти этой задачи и теперь, воспользовавшись моментом, хотел изложить перед начальством все многочисленные нужды своего батальона. – У меня только один штатный командир роты. Недостает двенадцати командиров взводов. У меня у самого нет заместителя по политчасти – выбыл в госпиталь. Поддерживающая батарея артполка сидит без снарядов, – сказал он и умолк. Для начала было достаточно. Наступило молчание. Командир полка, расслабив в колене ногу, продолжал стоять перед генералом, у которого все ниже на глаза оседали его тяжелые косматые брови. Где-то на поверхности снова громыхнули разрывы, но в этот раз дальше, чем прежде; генерал настороженно вслушался и, как только эхо разрывов смолкло вдали, спросил у Гунько: |