Книга Хроника гениального сыщика, страница 70 – Артур Кангин

— Нанотехнологии наступают. Народ ликует безмолвно. Сколково засыпало меня суперпроектами. Армия получила лазерные калаши. Со стапелей в Кронштадте спущены три атомные субмарины «Вера», «Надежда», «Любовь». Патриарх всея Руси Пантелеймон дал им названия. Однако вернемся к балету. Постановка «Щелкунчика» в Большом театре вызвала много споров среди эстетствующих гурманов…

3.

Чем дольше и все мажорней докладывал премьер, тем Абрамкин становился мрачнее.

Наконец, тихо изрек:

— Вон!

— Не понял? — лысина Медведкина пошла багровыми пятнами.

— Вон, скотина!

Федорович вскочил:

— Вы сегодня, кажется, не в духе. Так я позже зайду.

— Глист!

— Кто, извините?

— Глист!..

На полусогнутых коленях премьер ретировался.

Мы с Рябовым выскочили из-за бамбуковой перегородки:

— Ну?!

Абрамкин трясущейся рукой налил себе горький кофе.

— Именно сегодня эта сука перевела себе на счет в Берне четырнадцать с половиной лимонов евро.

— Корона? — Рябов отточенными жестами закурил «Кэмел».

— Она…

— Тут нет ничего удивительного, — усмехнулся я. — Весь народ в курсах, что Кремль тырит. Доказательства, увы, лишь косвенные. Поместья, замки, яхты, прикупленные острова в океане. За руку пока никто не схвачен. Деньги утекают по конспиративным каналам.

— Я об этом догадывался… — президент взял с подоконника вишневую курительную трубку, разломил папиросу «Герцеговина Флор», набил отверстие.

— Странно! — гортанно вскрикнул я. — Именно такую же трубку курил товарищ Сталин.

— Так это его же и трубка. Знаете, как-то успокаивает.

Президент снял корону, сокрушенно поместил ее на колено.

— Скажите честно, а вы не воруете? — Рябов выпустил молочный клуб дыма.

Абрамкин нисколько не смутился:

— Точно сказать не могу. Всеми имущественными делами занимается супруга моя, Алина Борисовна. Иногда добрые бизнесмены нам дарят какие-то акции, ваучеры… Я не силен в экономике. Вопросы на мне геополитические.

— Выходит, и вы — глист! — горько усмехнулся сыскарь. — Простите, вы первый употребили это подлое слово.

— Выходит…

— Тут есть еще любопытный аспект, — сурово продолжал Рябов. — Глисту наплевать, будет ли организм, питающий его, жив или мертв. Ему бы только сосать и сосать.

— Хоть с трупа?

— Именно.

— Пусть весь мир погибнет, лишь бы мне вечером чай пить, — ловко вспомнил я Достоевского.

— «Записки из подполья»? — подмигнул президент. — Я начитанный. Классику обожаю. Так что же мне делать?

— Изничтожение коррупции процесс долгий, — Рябов затушил бычок. — Прежде всего вам надо оздоровить гражданское общество. Разобраться хотя бы с полицией.

— Превратились в гестаповских полицаев! — взорвался я. — В анальные отверстия россиян суют бутылки. По пяткам лупят резиновыми дубинками. Пытка, между прочим, популярная в Древнем Китае.

Президент нажал на золотую кнопку селектора:

— Тимура Ебитовича Нургаляйкина живо ко мне!

Рябов иронически выгнул бровь:

— Неужели на этот пост нельзя было назначить человека с более пристойным именем?

— Так ведь от жалости… Человек уже обижен судьбой, пусть хоть зарплата все компенсирует. Я слышу шаги! Хоронитесь, ребятушки, за бамбуковую перегородку.

Президент обдул корону и осторожно поместил ее себе на макушку.

Мы с сыщиком на цыпочках кинулись за ширму.

4.

Нургаляйкин в целом соответствовал своей лихой фамилии. Глаза выпучены, голова частично плешива, руки расставлены в стороны, как клешни у тихоокеанского краба.

— С первым апрелем тебя, Тимур Ебитович! — президент поправил корону.

— С первым…

— Как там народ? Не шалит?

— Живут тихо. Что лабораторные крысы.

— А я слышал, что ты свое ведомство превратил в застенки гестапо.

— Злобная клевета! Инсинуации.

— А как же митинги оппозиции?

— Так ведь это все провокации на бабки Госдепа.

— Ну, допустим… Тем не менее в интернете есть ролики о пытках.

— Элементарный монтаж. ЦРУ подсобляет. Создание черного мифа, мол, русские — это раса садистов.

— Врешь, Нургаляйкин. Мозжечком чую.

— Могу поклясться на Библии.

— Брешешь, падла.

Глаза Ебитовича налились кровью.

— Хотите начистоту, герр президент? Если мы их не будем насиловать бутылками, то будут они нас. Они же и вас, и меня ненавидят люто. Если я скажу «отбой» своим бойцам, русаки именно вас первого разорвут на клочья. А клочья швырнут бешеным псам. Вот она ваша правда. Кушайте!

Абрамкин остолбенело замер с распахнутым ртом.

— Я могу идти? — Нургаляйкин щелкнул каблуками изящных козловых сапожек.

Президент безмолвствовал.

Ебитович подошел к нему вплотную. Пощупал пульс на шее. Поцокал языком.

И тут мы с Рябовым из-за бамбука и вымахнули.

Нургаляйкин выхватил из кобуры свой штатный Стечкин.

— Кто вы такие, чёрт побери?

— Легендарный сыщик Рябов, — нахмурился Рябов.

— Акушер второго разряда, Петр Кусков! — вскрикнул я.

— Руки за спину! Повернуться к стене!

Выбитый из ладони Стечкин покатился по вощеному паркету.

В мановение ока Нургаляйкин оказался на полу, лицом вниз.

— Коммунисты не сдаются… — хрипел он.

— Ух! — изумился Рябов. — К своим садистским замашкам он еще и коммунист.

— Коммунисты, вперед! — с кровавой пеной на губах шептал Ебитович.

Тут на авансцену событий выступил я. Спросил елейно:

— Какой же бутылкой вас, батюшка, отыметь? Из-под шампанского Абрау-Дюрсо или простой пивной?

— Лучше пивной… Горлышко уже.

Рябов повернул ко мне озверелое лицо:

— Петя, что вы городите? Разве это наши методы?

— Президент превратился в истукана, — попытался я тогда перевести беседу в другое русло.

— Состояние каталепсии, — объяснил нам Ебитович. — Так случилось с одним мудачком, когда я лично его изнасиловал бутылкой из-под кока-колы. Отпустите меня… Я узнал вас Рябов. По волчьей хватке.