Книга Ласточка смерти, страница 17 – Марина Серова

– Мы с вами знакомы? – Лагутин оглядел меня с ног до головы.

– Немного, – соврала я, – я – Евгения Охотникова, частный телохранитель.

– О! Женщина – телохранитель! Это очень интересно, – оживился Андрей Васильевич, – и кого вы сейчас охраняете? – Он смотрел на меня с любопытством.

– А вот этого я вам сообщить не могу. Профессиональная этика. Кстати, что вы скажете насчет мухи? – Я вернулась к нашим баранам.

– Ну, милые мои, – развел руками Лагутин, – у нас кафе на открытом воздухе, а за то, что в нем летает, мы не в ответе.

– Но вы в ответе за санитарное состояние кафе. Да, кстати, а мы можем видеть того официанта, который принес мороженое? Мне не понравился его внешний вид: он выглядел неопрятно. – Я не стала говорить директору кафе, в чем я действительно подозревала официанта.

– С официантом вы могли бы поговорить сразу, а не откладывать это на сутки. Они у меня работают через день, и сегодня другая смена. – Видимо, Андрей Васильевич был спокоен за своих подчиненных.

– Все это понятно, но он куда-то пропал сразу же после того, как нас обслужил. Кстати, а сколько официантов у вас в смене? Трое? – Я пристально посмотрела Лагутину в глаза.

– Двое. Точнее, четверо: двое работают сегодня, а двое других в выходные, они работали вчера.

Он смотрел мне в глаза, и его взгляд был открытым.

– А где третий?

– Да нет у меня в смене третьего официанта! Не было и нет. По штату не положено. Можете убедиться сами: двое сейчас в зале, а еще двоих вы наверняка видели вчера. – Андрея Васильевича этот разговор начал раздражать.

– Вы говорите неправду. Вчера в кафе было трое официантов. Потом один ушел. – Я решила идти напролом, хотя понимала, что нажимать на директора не совсем этично.

Лагутин помолчал, сверля меня взглядом.

– Жаловаться будете? – с иронией спросил он.

– Нет, напишем благодарность, – парировала я.

Андрей Васильевич сцепил руки и покрутил большими пальцами.

– Приходил один ко мне. Просился на работу. Я поставил его вчера в смену, а он часа два поработал и ушел. Так что можно о нем больше не вспоминать.

– Как его зовут? У вас остались его данные? Фамилия, номер телефона…

Лагутин развел руками.

– Я решил сначала попробовать его в деле. Он пришел без паспорта, только с медицинской книжкой. Зовут его Илья, а фамилия то ли Громов, то ли Кропов, – память уже, знаете ли, подводить стала, – оправдывался Андрей Васильевич.

Вот теперь Лагутин сказал все. Мне оставалось только извиниться за беспокойство и покинуть кабинет администрации.

– Ну, что скажешь? – спросил меня Михаил. – Узнала, что хотела?

– Узнала, но не все. – Дело становилось еще запутаннее. Куда же делся третий официант? Лагутин даже не помнит его фамилию. Значит, официант этот – липовый. И медкнижка у него тоже липовая. С липовой фамилией и подклеенной наспех фотографией. Такую книжку можно с легкостью купить на базаре рублей за пятьсот. Там же и фото вклеят, и печать поставят. Можно, конечно, поинтересоваться фамилией этого работника общепита, но это ничего не даст: искать человека, заранее знавшего, что он не вернется ни в какое кафе, все равно что пытаться найти иголку в стоге сена. Я посмотрела на Михаила. Он был рад, что все обошлось без его вмешательства и ему не пришлось врать директору кафе.

– Теперь пойдем в «Руслан»? – спросила я.

– Пойдем, – сказал Михаил со вздохом. Настроение у него совсем упало, и этот вечер казался ему не таким приятным, как вначале.

Мы прошлись по Проспекту и вернулись в «Руслан». Там в полном разгаре была дискотека. В полутьме вспыхивали сполохи света, а громкая музыка заглушала голоса. Свободных столиков не было, и мы сели на крутящиеся стульчики у стойки.

– Что ты будешь пить? – спросил Михаил.

– Апельсиновый сок, – не сомневаясь, ответила я.

– Ну вот, мы приехали в кафе, оба на машинах, и теперь мне некому предложить шампанское, – ворчал мой доктор. – Мы еще не пили с тобой за знакомство, – вспомнил он. – Может, возьмем шампанское с собой и поедем ко мне? С этим Андреем Васильевичем мы много чего пропустили.

Я была не против. Мне не очень нравилось это кафе. Конечно, подросткам здесь было весело, но я бы предпочла более спокойную атмосферу.

Михаил купил бутылку розового игристого, и мы на двух машинах поехали к нему домой. Дорогой я подумала, что напрасно закрутила роман с добрым доктором. Конечно, Михаил всем был хорош, но что-то подсказывало мне, что он мне не пара. Не знаю, как это назвать. Может, предчувствие? У нас с ним разные жизненные ритмы, разные интересы, и оставить все как есть не получится. Нужно будет обязательно что-то менять. Но он – мужчина, и меняться придется мне. К тому же он, видимо, жутко ревнивый. Может быть, кого-то это и радует, но только не меня! Однако хватит, сегодня больше не будем думать об этом!

А о чем сегодня думать? Об официанте. Ведь говорил же мне Жданов, что официанта искать бесполезно! Нет, не поверила, решила проверить все сама. Теперь убедилась: в кафе-мороженом четыре официанта работают в две смены. В каждой смене по двое. Третий приходил на два часа и ушел. Значит… Значит, это был преступник, и я видела его лицо! Но какое отношение он имеет к семье Гончаровых? И кто водит его рукой?

* * *

Михаил показал мне, где лучше припарковать машину, и мы вошли в темный, пахнущий кошками подъезд. Железной двери, так модной в Тарасове, здесь не было, и первое, что попалось нам под ноги, шарахнулось от нас с хриплым мявом.

– Опять этот черт здесь, – заметил мой доктор с досадой, – брысь!

– Пусть бегает, – сказала я со смехом, – от него никакого вреда.

– Ну да! – Михаил был со мной не согласен. – Чувствуешь запах? Их здесь целое стадо. Старухи подкармливают из жалости. Бездомные.

Мне тоже стало жалко бездомных кошек.

– Откуда их столько? – спросила я, пытаясь рассмотреть в темноте, что у меня под ногами.

– В мае закончили расселять частные дома напротив, хозяева съехали, а кошки остались. Там в каждом дворе жили по две, а то и по три, да еще котята. Вот и набралось на нашу голову. Я как врач вообще против, от них блохи. Но старухи не дают их в обиду, жалеют.

С этими словами травматолог открыл дверь и зажег в прихожей лампу. В ее свете я, наконец, увидела обжитую кошками лестничную клетку и вошла в квартиру. В маленькой прихожей было чисто и уютно: под большим зеркалом стояла тумбочка со старомодными вышитыми салфетками. На одной из салфеток расположилась вазочка с торчащими из нее расческами, а на другой лежала ложка для обуви. На стене была литая металлическая вешалка для пальто с коваными крючьями, напротив, рядом с зеркалом, – большой календарь с изображением собора.