Онлайн книга «Зимние призраки»
|
Холл кивнул. – Удивительно, что в таком возрасте он вообще знал о «Беовульфе». Дейл улыбнулся. – Самое удивительное то, что Дуэйн читал его на староанглийском. Психиатр заморгал. – Но как же вы понимали? – Он читал нам отрывок на староанглийском, а затем переводил, – пояснил Дейл. – А осенью он читал нам отрывки из Чосера. Мы знали, что Дуэйн со странностями, но любили его. Доктор Холл сделал очередную заметку в блокноте. – Как-то мы бездельничали, а Дуэйн читал новую книгу… Кажется, это был Трумен Капоте, не помню, но точно один из тех писателей, о которых я в то время даже не слышал… Так вот, кто-то из мальчишек, по-моему, Кевин, спросил, как ему книга, Дуэйн ответил, что книга ничего, вот только автор никак не вернет своих героев из иммиграции. Доктор Холл поколебался, а затем сделал очередную заметку. «Возможно, тебе этого не понять, – подумал Дейл – но я-то писатель, то есть иногда сам пишу что-нибудь, и в жизни не слышал, чтобы какой-нибудь чертов редактор высказал столь же меткое замечание». – А были еще какие-нибудь проявления его… гениальности? – спросил психиатр. Дейл потер глаза. – В то лето, когда Дуэйн погиб, в шестидесятом, мы всей компанией валялись однажды на пригорке за фермой дяди Генри и тети Лины, недалеко от дороги на ферму Макбрайдов. Была ночь, мы смотрели на звезды, и Майк О’Рурк – он прислуживал в алтаре – сказал, что, по его мнению, весь мир существует в сознании Бога, и, наверное, было бы здорово когда-нибудь встретиться с Богом, пожать Ему руку. Нисколько не раздумывая, Дуэйн сказал, что его такая перспектива не вдохновляет, поскольку он подозревает, что Бог проводит слишком много времени, ковыряя Своими ментальными пальцами в Своем ментальном носу… Доктор Холл не стал ничего записывать, но посмотрел на Дейла почти с упреком. – Насколько я понимаю, ваш друг Дуэйн был атеистом? Дейл пожал плечами. – Ну, в какой-то степени… Нет, погодите… Как-то во время одной из наших первых совместных прогулок – мы с ним в четвертом классе строили трехступенчатую ракету – Дуэйн сказал мне, что, по его мнению, все церкви и храмы модных в настоящее время богов – это он их так назвал: «модные в настоящее время боги» – слишком переполнены, поэтому для себя он выбрал всеми давно забытое египетское божество. Вызубрил старинные молитвы, изучил ритуалы – все как полагается. Помнится, он говорил, что поначалу хотел поклоняться Терминусу, римскому богу межевых камней, но все-таки предпочел египетского божка, поскольку тот пребывал в забвении много столетий и ему, наверное, очень одиноко. – Весьма необычно, – признал доктор Холл, делая последнюю коротенькую заметку. Теперь Дейл широко улыбался. – Если память меня не подводит, именно чтобы молиться этому мелкому божку, Дуэйн научился читать египетские иероглифы. Ничего удивительного, Дуэйн в свои одиннадцать уже говорил на восьми или девяти языках и читал еще на дюжине. Доктор Холл отложил в сторону свой желтый блокнот – верный знак, что ему наскучила тема разговора. – А как насчет ваших снов? Они вас все еще посещают? – спросил он. Дейл тоже считал, что настало время сменить тему. – Прошлой ночью опять видел тот сон, про руки. – Расскажите. – Он ничем не отличался от предыдущих. – Да, Дейл, в этом и состоит характерная особенность «повторяющихся снов», однако вот что любопытно: когда их обсуждаешь вслух, можно заметить незначительные, но важные отличия. – Обычно мы с вами не разбирали сны подробно. – Да, верно. Я, как вы знаете, психиатр, а не психоаналитик. И тем не менее опишите мне сон про руки. – Все было как всегда. Я снова ребенок… – Какого возраста? – Лет десять, одиннадцать, не знаю. Но я в нашем старом доме в Элм-Хейвене. В нашей с Лоренсом спальне наверху… – Продолжайте. – Ну, мы с Лоренсом болтаем, горит ночник, и Лоренс роняет книжку с комиксами. Он наклоняется за ней и… эта рука высовывается из-под кровати, хватает его за запястье… Стаскивает брата вниз… – Бледная рука, говорили вы в прошлый раз. – Да… Нет… Не просто бледная, а белая… как личинка… мертвенно-белая. – Что еще вы можете сказать о руке? Или это были руки – во множественном числе? – Сначала только одна рука. Она буквально впивается Лоренсу в запястье и, прежде чем кто-то из нас успевает среагировать, стаскивает парня с кровати. Рука… белая рука… странная… длинные пальцы… я хочу сказать, ненормально длинные – дюймов восемь-девять. Похожа на паука. Затем я хватаю Лоренса за ноги… – Он к этому времени уже под кроватью? – Только голова и плечи. Он все время кричит. И вот тут я вижу обе похожие на пауков руки, утягивающие его во тьму. – А рукава? Манжеты? Предплечья? – Ничего. Только белые кисти и чернота… Еще более темная, чем чернота под кроватью Лоренса. Наверное, как рукава черного бархатного платья. – И вам не удается спасти брата? – Нет, руки утаскивают его, и он исчезает. – Исчезает? – Да, исчезает. Словно в деревянном полу вдруг открылась дыра, и руки уволокли Лоренса туда. – Но в реальной жизни ваш брат жив и здоров? – Да, конечно. Он в Калифорнии, руководит агентством по расследованию страховых случаев. – Вы с ним обсуждали этот сон? – Нет. Мы редко встречаемся. Лишь иногда общаемся по телефону. – И вы никогда не рассказывали ему об этом сне? – Нет. Лоренс… Знаете, несмотря на то что брат производит впечатление этакого большого грубого парня, на самом деле он очень чувствительный… И не любит вспоминать то лето. Да и вообще времена детства. В подростковом возрасте – мы уже переехали в Чикаго – брату нелегко пришлось, а по окончании колледжа у него даже случилось что-то вроде нервного срыва. – Вы думаете, у него тоже пробелы в воспоминаниях о лете… какого года? – Шестидесятого. – Полагаете, у него такие же провалы памяти? – Нет… Не знаю… Вряд ли. Он просто не любит об этом говорить. – Понятно. Вернемся к вашему сну. Какие чувства вы испытываете, когда проигрываете в этом… своего рода состязании в перетягивании каната и младший брат исчезает? – Испуг. Злость. И еще… – Продолжайте. – Нечто похожее на облегчение. Оттого что руки утащили Лоренса, а не меня. Доктор Холл, что означает вся эта чертовщина? |