Онлайн книга «Гиперион»
|
«Но невинные, я полагаю, это не только дети?» Сол помедлил, чувствуя ловушку и пытаясь определить, куда клонит его подсознательный собеседник. Ему это не удалось. «Да, – подумал он, – невинные – это не только дети». «Значит, и взрослые? Такие, как Рахиль? Как твоя дочь, когда ей было двадцать четыре года? Невинного нельзя принести в жертву, невзирая на его возраст?» «Да, это так». «Тогда, быть может, это часть урока, который надо было преподать Аврааму прежде, чем он станет отцом благословеннейшего из народов Земли?» «Какой урок? – подумал Сол. – Что за урок?» – Но голос его собеседника утих, и он услышал крики ночных птиц за окном и тихое дыхание жены, спавшей с ним рядом. В пять лет Рахиль еще могла читать. Сол никак не мог вспомнить, в каком возрасте она научилась этому, – ему казалось, что она умела читать всегда. – В четыре стандартных, – сказала Сара. – Я помню, это было в начале лета… через три месяца после ее дня рождения. Мы устроили пикник в поле за колледжем. Рахиль листала свою книжку про Винни-Пуха и вдруг сказала: «Я слышу в голове голос». Тогда вспомнил и Сол. Он вспомнил и ту радость, которая охватила их с женой оттого, что их малышка такая способная. Он вспомнил, потому что сейчас все повторялось в обратном порядке. – Папа, – сказала Рахиль, лежавшая на полу в его кабинете и сосредоточенно раскрашивавшая картинку, – сколько времени прошло после маминого дня рождения? – Это было в понедельник, – ответил Сол, не отрываясь от книги. День рождения Сары еще не наступил, но для Рахили он был совсем недавно. – Я знаю. Но сколько времени прошло с тех пор? – Сегодня четверг, – сказал Сол, продолжая читать длинный талмудический трактат о повиновении. – Я знаю, что четверг. Но сколько дней? Сол отложил книгу в сторону. – Ты можешь мне назвать все дни недели? – Мир Барнарда пользовался старым календарем. – Конечно, – ответила Рахиль. – Суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота… – Ты уже называла субботу. – Да. Но сколько дней прошло с тех пор? – Можешь ты посчитать от понедельника до четверга? Рахиль нахмурилась, зашевелила губами. Сразу у нее не получилось, она стала загибать пальцы. – Четыре дня? – спросила она. – Умница, – похвалил Сол. – А можешь ты сказать мне, сколько будет десять минус четыре, детка? – Что такое минус? Усилием воли Сол заставил себя снова уткнуться в трактат. – Ничего, – ответил он. – Это такая штука, про которую тебе расскажут в школе. – Мы поедем домой завтра? – Да. Как-то утром, когда Рахиль ушла играть с Джуди (она стала слишком маленькой, чтобы ходить в школу), Сара сказала: – Сол, нам надо отвезти ее на Гиперион. – Что? – Сол изумленно уставился на нее. – Ты слышал что. Мы не можем ждать. Скоро она разучится ходить… говорить. Кроме того, мы не становимся моложе. – Сара невесело рассмеялась. – Звучит странно. Да? Но мы действительно не молодеем. Через год-два поульсенизация перестанет действовать. – Сара, разве ты забыла? Все врачи говорят, что Рахиль не перенесет криогенную фугу. А без этого нечего думать о сверхсветовом полете. Эффект Хоукинга может лишить ее рассудка… или хуже. – Это пустяки, – сказала Сара. – Рахили нужно возвратиться на Гиперион. – Ну подумай, что ты говоришь? – Сол уже начинал сердиться. Тогда Сара сжала его руку. – Ты что, один видел тот сон? – Сон? – Он еле выговорил это слово. Она вздохнула и села у белого кухонного стола. Утреннее солнце заглянуло в окно, осветив, словно желтым прожектором, цветы на подоконнике. – Темное помещение, – сказала она. – Красные огни наверху. И этот голос. Он велит нам… велит нам взять… отправиться на Гиперион. Совершить… жертвоприношение. Во рту у Сола пересохло, сердце бешено заколотилось. – К кому… к кому он обращался в этом сне? Сара странно на него посмотрела. – К нам обоим. Если бы тебя не было там… в этом сне, вместе со мной… как бы я переносила его все эти годы? Сол рухнул в кресло и удивленно уставился на лежавшую на столе руку. Суставы, разбухшие от артрита, набрякшие жилы, пятна… Это, конечно же, его рука. Он, словно со стороны, услышал собственный голос: – Ты ни разу не упомянула об этом. Ни единого словечка… На этот раз Сара рассмеялась без горечи. – А зачем? Каждый раз мы оба сразу же просыпались. И ты был весь в испарине. Я же догадалась, что это был не просто сон. Надо ехать, отец. На Гиперион. Сол пошевелил рукой. Она по-прежнему казалась ему инородным телом. – Почему? Ну, Бога ради, почему, Сара? Мы ведь не можем… принести Рахиль… – Конечно нет, отец. Разве ты не думал обо всем этом? Мы должны поехать на Гиперион… туда, куда нас призывает наш сон… и принести в жертву себя вместо нее. – Себя, – повторил Сол. Ему показалось, что у него начинается сердечный приступ. Грудь так сильно болела, что он не мог вздохнуть. Он сидел молча целую минуту, уверенный, что, если попытается произнести хоть слово, тут же разрыдается. Собравшись с силами, он сказал наконец: – А ты давно уже… придумала все это, мать? – Давно ли я знаю, что мы должны делать? Год. Немногим больше года. Сразу же после того, как ей исполнилось пять лет. – Целый год! Но почему ты ничего мне не сказала? – Я ждала. Ждала, что ты поймешь. Что тоже будешь знать. Сол покачал головой. Комната куда-то уплывала и качалась. – Нет. То есть пока еще мне кажется, что нет… Мне нужно подумать, мать. Сол увидел, как незнакомая рука с набрякшими жилами похлопала по знакомой руке Сары. Она кивнула ему. Сол провел три дня и три ночи в каменной пустыне, питаясь только черствым хлебом, который запивал водой из конденсаторного термоса. Десятки тысяч раз за прошедшие двадцать лет он мечтал о том, чтобы болезнь Рахили перешла к нему: ведь если кто-то должен страдать, то, конечно, отец, а не ребенок. Вероятно, все родители на его месте думали бы так же – они так и делают каждый раз, когда их ребенок тяжело заболеет или угодит в аварию. Но здесь все сложнее. На третий день в этом пекле, когда он дремал в тени большой каменной плиты, Сол узнал: да, действительно сложнее. |