Онлайн книга «Эндимион»
|
И все. Я вернул книгу А.Беттику, выключил фонарь, перебрался на нос и стал изучать горизонт через прибор ночного видения. – Вранье. Видимость километров двадцать пять, а второго портала что-то не заметно. – Быть может, его передвинули, – предположил А.Беттик. – Или он затонул, – прибавила Энея. – Очень смешно. – Я снял прибор и вновь подсел к нагревательному кубу. – Вполне возможно, что здесь, как и на других мирах, существуют два отрезка реки – один короче, а другой длиннее, – сказал андроид. – Если так, мы почему-то все время оказываемся на длинных отрезках. Хотелось есть, поэтому мы взялись за готовку. После бури, которую мы выдержали на реке, аппетит у всех разыгрался настолько, что его не смогли утолить ни хлопья, ни тосты с кофе. Мы скоро привыкли к размеренному покачиванию плота и заодно убедились, что морской болезни никто из нас не подвержен. После второй чашки кофе я почувствовал себя лучше. Признаться, описание планеты в «Путеводителе» возбудило мое любопытство, хотя мне не слишком понравилось упоминание о «левиафане с пламенной пастью». – Я вижу, ты доволен? – спросила Энея, когда мы остались вдвоем – А.Беттик отправился к рулю. – Пожалуй, да. – Почему? – Приключение. – Я развел руками. – Вдобавок никто не пострадал… – Если бы не портал, мы бы наверняка утонули, – заметила девочка. – Может быть. – Что ты чувствуешь? – Судя по тону, Энее действительно было интересно. – Мне всегда нравилось путешествовать. Убегать от рутины. Знаешь, природа дает ощутить… как бы поточнее выразиться… связь с чем-то более значительным… – Я умолк, сообразив, что моя последняя фраза сильно смахивает на цитату из проповеди какого-нибудь правоверного дзенгностика. – Мой отец когда-то написал поэму. – Девочка придвинулась поближе. – Не он сам, естественно, а тот древний поэт, клоном которого был кибрид… В этой поэме он выразил свои чувства… – Прежде чем я успел задать вопрос, она продолжила: – Он был молод, моложе, чем ты, и его философия кажется довольно неглубокой, но в своей поэме он попытался описать ступени, по которым человек приближается к слиянию со вселенной. В одном письме он уподобил эти ступени «делениям на шкале наслаждения». [16] Честно говоря, я слегка опешил. Мне еще не доводилось слышать, чтобы Энея рассуждала о столь серьезных вещах, а в словах насчет «шкалы наслаждения» чудилась некая скабрезность. – Отец считал, что первой ступенью является «близость с естеством», – продолжала девочка. Я заметил, что А.Беттик прислушивается к нашему разговору. – Под этим он разумел творчество, отклик на чудеса природы – в общем, то, о чем говоришь ты. Я потер щеку, густо поросшую щетиной. Если не побриться в ближайшие дни, у меня отрастет борода. – Поэзия и музыка были для него такими откликами. Он говорил, что это ошибочный, но чисто человеческий путь к единению со вселенной, что природа порождает в нас энергию созидать. Истину и воображение он воспринимал как равноценные вещи. Помнится, в письме он выразился так: «Воображение можно уподобить сну Адама: он пробудился и увидел, что все это – правда». [17] – Погоди, я что-то запутался. Отсюда следует, что вымысел реальнее истины? Энея покачала головой: – Не думаю. В той поэме, о которой я упоминала, есть гимн Пану. Ты отворяешь двери, ужасая Безмерным знаньем неземных пучин. [18] Девочка подула на чай. – Для отца Пан олицетворял воображение… в особенности романтическое воображение. – Она поднесла чашку к губам. – Рауль, а тебе известно, что Пан в определенном смысле является предшественником Христа? Я моргнул. Неужели две ночи назад та же девочка просила рассказать ей историю с привидениями? – Христа? – переспросил я, невольно поморщившись (сказывалось воспитание – в словах Энеи мне послышалось нечто кощунственное). Девочка пригубила чай, затем вскинула голову и взглянула на небо. – Отец считал, что люди, которые слышат природу, наделены романтическим, «паническим» воображением. – Она обняла левой рукой колени и процитировала: Останься необорною твердыней Высоким душам, жаждущим пустыни, Что в небо рвутся, в бесконечный путь, Питая разум свой, – закваской будь, Которая тупой земли скудель Легко преобразует в колыбель, — Будь символом величия природы, Небесной твердью осенившей воды, Стихией будь, летучею, воздушной, — Не будь ничем иным! [19] Некоторое время все молчали. Я, можно сказать, вырос на поэзии – на грубых пастушеских балладах, «Песнях» Мартина Силена, «Садовом эпосе», где рассказывалось о приключениях юных Тихо и Гли и кентавра Рауля – и сызмальства привык слушать стихи под звездным небом. Впрочем, большинство стихотворений, которые я знал и любил, были куда проще отрывка, прочитанного Энеей. – Значит, вот как твой отец представлял себе счастье? – спросил я наконец, нарушив молчание. Энея тряхнула головой. – Вовсе нет, – ответила она. – Это всего лишь первая ступень. Чтобы достичь счастья, надо преодолеть две другие. Девочка закрыла глаза и принялась декламировать ровным мелодичным голосом, но не нараспев, как то в обычае у людей, чья манера читать стихи губит поэзию. Но и так Бывает, что ведут за шагом шаг К овеществленью призраков ночных Две страсти, два стремленья роковых. Любовь и дружба – вот их имена, Им власть над человечеством дана. [20] Я поглядел на громадный диск луны, исчерченный вихревыми потоками. По оранжевому диску ползли буро-желтые облака. – Вот как? – Признаться, я был слегка разочарован. – Сначала природа, потом дружба с любовью и все? – Не совсем. Отец считал, что настоящая дружба между людьми больше, чем умение слышать природу. Но выше всего он ставил любовь. Я кивнул: – Церковь учит тому же самому. Возлюби Господа и ближнего своего… |