Онлайн книга «Восход Эндимиона»
|
– Но есть кое-что поинтереснее, чем наблюдения Вернадского и закон Долло, – добавила Энея. – И что же, детка? – Я все еще думал об утках. – Жизнь не отступает. – Это как? – Еще не договорив, я уже все понял. – Да, – подтвердила Энея, видя мое просветление. – Стоит жизни найти где-нибудь хоть крохотную зацепку, она уже не отступит. Сам знаешь – в арктических льдах, в замерзших пустынях Старого Марса, в горячих источниках, на голых скалах Тянь-Шаня, даже в автономных разумных программах… – И что отсюда следует? – А то. Если предоставить жизнь самой себе, она в один прекрасный день заполонит всю Вселенную. Сначала зазеленеет одна галактика, потом соседние туманности и все остальные галактики. – Малоприятная перспектива. Энея остановилась и посмотрела на меня: – Почему, Рауль? По-моему, это прекрасно. – Зеленые планеты я видел. Зеленую атмосферу я вообразить могу, но это что-то уже сверхъестественное. – Так зеленое ж не обязательно одни растения, – улыбнулась она. – Жизнь способна к адаптации… птицы, люди в летающих машинах, ты и я на дельтапланах, люди, способные летать… – До этого пока не дошло, – перебил я. – Но я хотел сказать, ну, что в зеленой галактике люди, звери и… – И живые машины, – подсказала Энея. – И андроиды… искусственная жизнь в тысячах форм… – Ага, люди, звери, машины, андроиды, всякое такое… должны будут адаптироваться к космосу… интересно как? Не представляю… – Ничего, скоро представишь. Еще триста ступеней – и еще одна короткая передышка. – А какие еще направления эволюции мы упустили? – спросил я, когда мы снова тронулись в путь. – Возрастание разнообразия и сложности. Ученые столетиями спорили об этих направлениях, но нет никаких сомнений, что в конечном итоге именно им эволюция отдает предпочтение. И разнообразию принадлежит главная роль. – Почему? Должно быть, Энея уже устала от моих постоянных «почему». Я и сам чувствовал себя трехлетним ребенком. – Ученые привыкли считать, что фундаментальные эволюционные модели множатся. Это явление называют дивергенцией. Но оказалось, что все совсем не так. Разнообразие основных моделей уменьшается по мере нарастания антиэнтропийного потенциала – эволюции. Посмотри, к примеру, на выходцев со Старой Земли: что у них одна и та же структура ДНК – это понятно, но ведь у них и основная модель одна и та же: все они развились из существ с радиальной симметрией, с глазами, питавшихся через рот, двуполых… словно отлитых в одной форме. – Но мне показалось, ты только что сказала, будто разнообразию принадлежит главная роль. – Именно. Но разнообразие вовсе не то же самое, что структурная дивергенция. Как только эволюция натыкается на хорошую модель, она отбрасывает варианты и сосредоточивается на почти бесконечном разнообразии производных этой модели – на тысячах, десятках тысяч взаимосвязанных биологических видов. – Трилобиты, – произнес я, уловив ее мысль. – Да. А когда… – Жуки, – продолжил я. – Все эти чертовы виды жуков. Энея широко улыбнулась: – Точно. А когда… – Насекомые! На всех планетах, где я побывал, одна и та же куча треклятых насекомых. Комары. Бесчисленное множество всяких… – Ну вот, ты все понял! Как только основы модели разработаны и открыты новые ниши, природа жмет на всю катушку. Жизнь втискивается в эти ниши, внося разнообразие в базовую конструкцию организмов. Новые виды. За последнее тысячелетие с началом межзвездных перелетов возникли тысячи новых видов – и далеко не все созданы генной инженерией, некоторые просто в бешеном темпе приспособились к тем подобиям Земли, куда их занесло. – Триаспии, – сказал я, вспомнив Гиперион. – Вечноголубые растения. Челма. Тесловы деревья. – Это туземные виды, – возразила Энея. – Итак, разнообразие – это хорошо, – подытожил я, пытаясь докопаться до сути того, о чем мы говорим. – Разнообразие – это хорошо, – согласилась Энея. – Но по крайней мере один биологический вид Старой Земли лишен всяческого разнообразия… во всяком случае, он нисколько не изменился на колонизированных планетах с благоприятными условиями. – Мы. Человечество. – Именно. Мы застряли в рамках одного вида, – мрачно кивнула Энея. – Страшно давно застряли. Теперь у нас есть шанс быстро прийти к разнообразию, но институты вроде Гегемонии, Империи и Центра препятствуют этому. – А необходимость разнообразия распространяется на человеческие институты? – поинтересовался я. – На религию? На социальные системы? – Я думал о людях, которые помогли мне на Витусе-Грей-Балиане Б. Я думал о народе Спектральной Спирали Амуа и их сложных, запутанных верованиях. – Целиком и полностью. Посмотри туда. А.Беттик остановился рядом с мраморной плитой, на которой были высечены слова на китайском и древнем стандартном английском: Вознесся под синий купол небес Восточного пика топаз. Но в горных отрогах лощина есть, Что скрыта от праздных глаз. Ее не ваяла людская рука. Здесь тайна царит и покой, Ее осеняет природа сама Кровлею облаков. Пусть смена сезонов и времени бег В мир перемены несет. Я в дивной лощине пребуду вовек, Где замер событий ход. Дао-Юнь, жена генерала Ван Нинь-чи, 400 год до Р. Х. Мы двинулись дальше. Когда я поглядел вверх, мне показалось, что на верхней площадке последнего лестничного пролета маячит что-то красное. Может, это и есть Южные Небесные Врата, открывающие путь на вершину? Пора бы. – Разве не прекрасная мысль? – сказал я, имея в виду стихотворение. – Может, подобное постоянство в человеческих институтах не менее, а то и более важно, чем разнообразие? – Важно, – согласилась Энея. – Но как раз этим-то и занималось почти все человечество на протяжении последнего тысячелетия, Рауль… воссозданием институтов и идей Старой Земли на разных мирах. Взгляни на Гегемонию. Взгляни на Церковь и Священную Империю. Взгляни на эту планету… – Тянь-Шань? По-моему, он изумителен… – Согласна, но все это – сплошное заимствование. Буддизм немного эволюционировал… Во всяком случае, от идолопоклонничества и ритуалов вернулся к здравому смыслу, отличавшему его с самого начала. Но в остальном все это лишь попытка возродить то, что было утрачено вместе со Старой Землей. – Что именно? – Язык, одежду, названия гор, обычаи… Черт, Рауль, даже это паломничество и храм Нефритового Императора, если мы туда когда-нибудь доберемся! |