Книга Киммерийский закат, страница 48 – Богдан Сушинский

— И что же это за «глубинный замысел»? — поинтересовался майор, едва только сумел прийти в себя.

— Коварный, как и все женские. Лилиан должна была подготовить тебя к нашей встрече. Она должна была довести тебя до белого каления, до сексуального бешенства, до полного полового варварства.

— В коем я сейчас и пребываю, — признал Курбанов.

— Ну, может быть, это еще не совсем то, на что я рассчитывала… — иронично усомнилась Виктория.

— Как, и это еще «не то»?! — оскорбленно изумился майор, впиваясь губами и пальцами почти в каждую пядь ее тела.

— Мне-то казалось, что ты попросту растерзаешь меня еще там, в душевой, — задыхаясь от поцелуев, объяснила Виктория. — Во всяком случае, именно так все и должно было произойти.

— В таком случае — немедленно в душевую!

— Поздно. «Система Станиславского» здесь не срабатывает. Мне нужна была «натура». И потом, потерян фактор новизны и внезапности. Но, если всерьез, я и в самом деле запретила Лилиан подпускать тебя ближе, чем на два метра. Расстроен?

— Теперь уже нет.

— «Теперь уже»? Вот в этом ты весь, спецназовский ловелас.

— В спецназе так не считали. Кстати, можешь объявить Лилиан благодарность за образцовое выполнение задания

— Не оправдывайся. Ты и в самом деле «уже не расстроен»?

— уже нет.

— Врешь. От такой женщины, как Лилиан Валмиерис, отказаться трудно. Видя такого секс-викинга в юбке, долго не помонашествуешь. Даже женщинам — и то трудно устоять перед ней.

— В каком смысле?

— В прямом, постельном.

— Ну да?!

— Во всяком случае, некоторые из местных фурий уже успели оказаться в ее постели, хотя лесбиянками себя никогда не считали. Как и она — тоже не причисляет себя…

— Исходя из западноевропейских и американских стандартов, лесбиянками следует считать не тех женщин, которые занимаются сексом с женщинами, а тех, у которых отвращение к сексу с мужчинами. То же самое относится и к гомосексуалистам-мужчинам.

— Интересно, с такой формулой определения я знакома не была. Считайте, что вам удалось оправдать лесбиянские пристрастия Лилиан в моих глазах. Надо бы сообщить ей об этом. Впрочем, лесбиянка она или нет, в любом случае в ее теле заложен некий сексуальный фугас.

— Надо бы убедиться, маз-зурка при свечах.

— Не огорчайся, я еще брошу эту белокурую бестию к твоим ногам.

— Ну да, от тебя дождешься… — попытался Курбанов свести ее обещание к шутке.

— Не сомневайся, майор-тезка, обязательно брошу, — появились в голосе Виктории какие-то совершенно мужские, суровые нотки.

Курбанова так и подмывало спросить, когда же это произойдет, но, опасаясь навлечь на себя гнев Виктории, не решался.

— Ну, выясняй уже, выясняй, — расшифровала его намерение женщина.

— А, действительно, когда это в принципе может произойти? Когда ты швырнешь эту белокурую к моим ногам?

— как на детекторе лжи?

— Скорее как на секс-детекторе.

— Когда почувствую, что сам ты уже давно оказался у… моих ног. Только тогда, в виде приза.

— О, господи! — артистично обхватил голову руками Виктор, прекращая терзать плоть Виктории и мирно укладываясь рядом с ней, плечом к плечу. — Но я и так уже у твоих ног. Или, может быть, и эта сцена тоже должна быть продемонстрирована «в натуре», под душем и без «системы Станиславского»?

— Шифруешься, майор. Это тебе только так кажется: что «у ног». Пока еще только чувственные иллюзии.

— Ну, уж нет, маз-зурка при свечах.

— Значит, пока что это прочувствовал только ты. Я этого не ощутила. И потом, я ведь могу заподозрить, что, уверяя меня в этом, надеешься поскорее заполучить самый мощный секс-фугас «Лазурного берега».

— Знал бы я, что она такой секс-фугас, действовал бы по-иному! — решил Курбанов поиграть на нервах Виктории. — А, поди ж ты, казалась неприступной, как Петропавловская крепость. Знаешь, как я называл ее про себя?

— Латышским Стрелком.

Курбанов смущенно помолчал: услышать из уст Виктории кличку Лилиан он никак не ожидал.

— Сама сказала. Узнав об этом прозвище, я вдоволь насмеялась. Отныне это станет еще одной подпольной кличкой, агентурным псевдонимом Лилиан. «Латышский Стрелок»! — азартно покачала она головой. — Как раз то, что нужно, лучше не придумаешь.

«А ведь она и ревнует, и, одновременно, опасается служебной конкуренции этой женщины, — понял Виктор. — Улавливаются отголоски какого-то давнишнего соперничества. При случае, на этом можно будет играть. Не переигрывая, ясное дело…»

— но, в общем-то, мы — не соперницы. Я ситуацию верно расшифровываю?

— О чем речь?! Ты — не женщина, ты…

— …«Маз-зурка при свечах».

— Успела запомнить?

— Эта твоя фразочка уже занесена в «личное дело», в досье, как «особая примета», — как бы между прочим, обронила Виктория, вновь давая понять, сколь далеко зашли ее познания.

— Если спрошу, что еще туда занесено, — ты ведь не ответишь.

— С каких это пор офицеры спецназа стали интересоваться графами своих «дел», как конторские крысы?

Курбанов поиграл желваками, но все же нашел в себе мужество промолчать.

— На это и впрямь не стоит обращать внимания, — примирительно молвила Виктория.

— Ев-стев-ственно.

— И еще… Отношения наши всегда должны оставаться такими, как сейчас. Даже после того, как удовлетворишь свое интимное любопытство по отношению к Латышскому Стрелку. Кроме того, ты не должен предпринимать ничего такого, чтобы поссорить, или хотя бы омрачить, наши с ней отношения. Если мы разведем здесь любовную склоку, то можем все вместе оказаться за воротами этого крымского рая.

— Мудрый подход, — признал Курбанов.

— Потому что по-житейски расшифрованный.

— Тогда уж признайся: ты тоже успела побывать с ней в постели? Это я так, для общей информированности…

— Потому и побывала, чтобы расширить свою «общую информированность» относительно этой особы, — вновь сразила его Виктория своей откровенностью. — Но не скажу, чтобы очень уж захотелось оказаться с ней в постели во второй раз, как этим маялись две девицы, оказавшиеся под одним одеялом с Лилиан по моему заданию. В качестве, так сказать, разведки.

— Меня ты зашлешь к ней тоже в качестве разведчика?

— Скорее в качестве секс-диверсанта.

Курбанову нравился смех этой женщины: мягкий, шелковистый, с какими-то странными переливами.

— Представляю себе этот диверсионный акт.

— Однако на наши с тобой отношения никакого влияния это не окажет, так ведь? — несколько встревоженно поинтересовалась Виктория.