Онлайн книга «Кто стрелял в президента»
|
— Ладушка у нас артистка, — заметил Николай, бросив взгляд в зеркало. — Артистка? — не очень поверив, тем не менее решила поддерживать разговор Люба. — В театре играете? Лада хмуро поглядела на Николая. — Неужели, в сериалах снимаетесь? — не сдавалась Люба. — В театре служит, — подтвердил Николай. — В варьете. И снимается, что ни день. И сама снимает. Люба переводила взгляд то на Николая, то на отражавшуюся в зеркале Ладу. — Шучу, — сказал, наконец, Николай. — Смеюсь, можно сказать. Посмеяться захотелось. Могу я посмеяться, Ладушка? — со свинцом в голосе произнес он. — Коля, зачем ты так? — робко пробормотала Люба. — Ты, что, меня защищать собралась? — спокойно спросила Лада, с ухмылкой поглядев на сшитую Надеждой Клавдиевной Любину джинсовую куртку. — Ты сама скоро в том же театре сниматься будешь. Зачем ты еще нужна? — Я петь буду, — растерянно ответила Люба. — Рот, что ли, широко открывается? Николай затормозил. Джип вышколено остановился. — Все, приехали, — Николай подмигнул Любе. — Остановка «Макдональдс». Затем он повернулся к Ладе. — Пакет видишь? Лада напряженно молчала. — Загляни. Лада, сжав губы, приоткрыла пакет с уткой. — Что там? Не слышу! — Утка. — Правильно, утка. Лежит и не крякает. А что будет, если эта утка захочет в небе летать, под облаками? Если каждая сраная утка распоряжаться будет, где ей крыльями молотить? В говне будем и я, и ты. Но она, молодец, знает свое место на данный момент. Хотя тоже, наверное, мечтает высоко взлететь. Ты думаешь, я не мечтаю? Ты думаешь, тебе самая черная работа досталась? Тебя имеют, так хоть проплачивают наличкой. А меня что ни день за национальный интерес употребляют. За одну голую идею с голой задницей стоять приходится. Ты за идею трусы снимешь? Удавишься ведь. Все бы под себя гребла. А порядки в дерьме пусть Коля наводит? Коля за все плати? Тебе перед одним зрителем задницей в свое удовольствие покрутить, а мне за это же время десятерых из налоговой, девятерых из ментовки, да восьмерых из управы ублажить. Кто платит, тот и пидор? И они мне, в отличие от тебя, валюту в трусы не суют. И цветов не носят. На «бис» только повторить каждую неделю просят. Так кому из нас легче живется? Последний раз прошу понять: здесь порядки я устанавливаю. Не нравится в театре работать, — Николай снова подмигнул Любе, — могу на стройку устроить. Штукатуром, маляром. А чего — хорошая работа. Знай, штукатурь. И Николай над душой стоять не будет. — Ладно, Коля, ну что ты? — заискивающе сказала Лада. — Просто чувствую себя хреново, голова раскалывается. — Вот и попробуй в России порядок навести, — обратился Николай к сжавшейся Любе. — Если с каждым-то, ну с каждым менеджером такую разъяснительную работу надо вести. Это ж мне разорваться, что ли? А ведь всего и добиваюсь — элементарного порядка! И откуда, Влада Сергеевна, в тебе столько эгоизма? — Что, я и слова сказать не могу? — пробормотала Лада. — Можешь. Только молча. Про себя. Говори, сколько влезет, не открывая рта. Люба испуганно молчала. Неожиданно ее тихо окликнула коляска: «Любушка! Что же это? Николай твой, выходит — мафия?» Люба не ответила и лишь нахмурилась. «Выходит, и в театрах теперь мафия орудует, а не только на дорогах? — запричитала коляска. — Слышала, что он Ладе говорил? И для налоговой спектакль задарма сыграй, и милиции подыграй, и на управу какую-то никакой управы». «Не знаю, — растерянно ответила Люба. И малодушно, все-таки, в силу устаревшего воспитания в семье Зефировых, она еще не была готова полюбить члена мафии, предположила: — Мне кажется, все одни разговоры насчет мафии. Вон мы сколько километров проехали, и никто нас не останавливал, денег не требовал, как ты предрекала». «Так-то оно так, — согласилась коляска. — Погоди-ка, я джипу пару острых вопросов задам. — Эй, твой хозяин случаем не олигарх? Это не он страну разграбил до нитки?» «Смеешься? — сказал джип. — Был бы он олигарх, я б сейчас с тобой в личном самолете летел, а не стирал колеса до задницы». «Так он, может, мафия? — смело пытала джип коляска. — Коррупционер?» «Да ты чего? Мафия вся в думе». «И чего думает?» «Вот у нее и спроси». «А что спросить?» — растерялась коляска. «Спроси, долго ли они еще народ обдирать будут? Бензин опять подорожал». «Тьфу! — сплюнула коляска. — Ничего не поняла. На тебя, я гляжу, где залезешь, там и слезешь». «Обижаешь», — зашумел джип. И попытался подхлопнуть коляску под сиденье. «Хватит болтать, — махнула Люба на коляску рукой. — Давай выгружаться». — Все-таки ментальность у нашего народа! — Николай все не мог успокоиться и вновь обернулся к Ладе. «А как же их не бояться-то, ментов?» — поддакнула коляска. «А, брось! — небрежно кинула сумочка. — Менты — такие же мужики, как и все. Если мордашка симпатичная — все менты торчат, независимо от звания». «Что-то я с симпатичными мордашками ментов и не видела, — протянула коляска. — Может, в Москве увижу? А торчат они где?» «Сама знаешь где, между ног», — усмехнулась сумочка. «Тогда нам с Любушкой менты не грозят, ноги-то у Любушки не ходят». «Ну, разобралась с ментальностью?» — нетерпеливо шумнул джип. «Разобралась, — кивнула коляска. — Побоку она нам с Любушкой. Совсем не грозит!» Люба подергала все ручки и кнопки по очереди и, наконец, открыв дверь, стала перекладывать ноги в сторону выхода. Николай сразу забыл про Ладу: — Погоди, Любовь, я тебя на руках вынесу. Лада пулей вылетела из машины и принялась нервно щелкать зажигалкой. «Подумаешь — на руках, — успела выкрикнуть сумочка Лады базарным голосом. — Меня всю жизнь на руках носят. Дел-то куча!» «И меня носят, когда дел — куча», — сообщила из пакета утка. «Коля Любушку на руках в «Макдональдс» понесет? — грустно протянула коляска. — Мне, значит, не повидать этого «Макдональдсе»? «Ты что, — весело хлопнул дверью джип. — Это ж американский порядок. Там для таких вип-персон как ты…» «Сам ты выперсона, — обиделась коляска. — Выпрется вечно, где не просят». «Для таких колясок, — поправился джип, — есть специальный особый вход». «Черный?» — удрученно вздохнула коляска. «Стеклянный. А еще там специально для колясок отдельный туалет, — вдруг снизошла до разговора сумочка. — Сама увидишь, на его двери висит знак: движение разрешено только коляскам». |