Книга Полюс капитана Скотта, страница 64 – Богдан Сушинский

В фантазиях всех, с кем Скотту приходилось общаться, эта местность и в самом деле должна была таить в себе нечто мистическое, представая в виде такой же заоблачной вершины, какими представали перед альпинистами вершины Джомолунгмы или Килиманджаро. Теперь же он ужасался тому, какое разочарование вызовут у многих его рассказы и фотографии Бауэрса, из которых станет ясно, что на самом деле вершина планеты представляет собой заунывную снежную равнину, вообще ничем не примечательную, которую можно было пройти, даже не догадываясь о том, куда именно тебя занесло.

— На сколько дней заложено в этом нашем лагере провианта? — поинтересовался он у Бауэрса.

— На четыре дня. И до следующего лагеря — порядка пятидесяти пяти миль, которые мы должны пройти максимум за семь суток.

— Как считаете, лейтенант, дойдем? — вполголоса спросил Скотт, чтобы не привлекать внимания остальных полярных странников.

— Если продержится такая же погода, как сейчас. Хотя бы такая же, поскольку лучшие времена антарктического лета мы уже потеряли.

— Почему «потеряли»? — рассудительно возразил капитан. — Мы его использовали для экспедиции на полюс, для обширных исследований.

— Возможно, я неточно выразился. Но, судя по всему, Амундсен уже довел свой отряд до базы «Франхейм».

— Вряд ли, — процедил Скотт, удивляясь тому, что Бауэрс решился заговорить об Амундсене.

Лейтенант ведь прекрасно знал, что каждое упоминание об успехе Норвежца воспринималось начальником экспедиции как упрек.

Как-то само собой случилось так, что после снятия «пиратского» флага Амундсена, о его экспедиции никто речи не заводил, словно на эту тему было наложено табу. Хотя капитан вроде бы и не требовал этого.

— К сожалению, в своей записке Амундсен не указал, сколько дней ему понадобилось, чтобы дойти до полюса. Тогда у нас появился бы ориентировочный срок.

— Только вряд ли он пригодился бы для определения пути нашей экспедиции, — заметил Эванс. — Мы избрали своеобразный и не самый лучший метод достижения цели. Теперь это уже очевидно.

Скотт и Бауэрс удивленно взглянули на унтер-офицера. До сих пор от каких-либо оценок организации похода он старался воздерживаться. Однако их недоумение Эванса не смутило.

— Так или иначе нам придется проанализировать степень подготовленности экспедиции, оценить её план и снаряжение, — рассудительно заметил он. — Это важно будет для тех, кто придет в Антарктиду после нас [49] .

— Вы правы, — угрюмо проговорил Скотт. — Изучение опыта предшествующих экспедиций всегда было частью общих полярных исследований, и никуда от этого не деться.

Внимательно присмотревшись к выражению лиц собеседников, капитан пробормотал еще какие-то слова, смысл которых разобрать им не удалось, и направился к своей упряжке.

Просыпался капитан под завывание ветра. Выглянув из палатки, он увидел желтый полукруг солнца, который едва-едва очерчивался в заснеженном полярном поднебесье. В этих краях все еще продолжался полярный день, и солнце вершило свою круговерть, исчезая разве что за густой пеленой снежного тумана, но и оттуда оно умудрялось являться взору человека — по-неземному холодное и столь же по-неземному далекое и безразличное.

Когда проснулись все остальные члены экспедиции, метель уже разыгралась настолько, что даже мечтать об очередном переходе было бессмысленно.

— Если мы решимся убрать палатку, то рискуем сбиться со следа, после чего вряд ли сможем выйти на контрольную «метку бытия», — заключил Бауэрс, первым вернувшись из вынужденной прогулки по поводу естественной надобности. Остальным еще только предстояло пройти через сию мучительную в полярных условиях процедуру. — И найти ее потом будет очень сложно.

— Не кажется ли странным, капитан, — проговорил Уилсон, — что пугает нас блужданием всегда один и тот же человек — штатный навигатор экспедиции?

— Это он из перестраховки, — предположил Скотт.

— А еще потому, что подобное буйство природы лучше пересидеть хоть в каком-то укрытии, — добавил уже сам Бауэрс. — А еще приятнее — попросту проспать его.

После завтрака полярники провели несколько часов в гнетущем молчании. Даже неугомонный Отс присмирел и мирно лежал в своем мешке, время от времени лениво ворочая головой, чтобы держать в поле зрения всех остальных членов команды; а еще через каждые полчаса требовал от лейтенанта докладывать обстановку за стенками палатки.

Причем Бауэрс подчинялся безропотно, зная, что этим же интересуется и командир экспедиции, который колдует над своим дневником, и Уилсон, при свете лампы рассматривавший камни из коллекции своих минералов. Однако ответ был лаконичным и всегда одинаковым: «Пресквернейшая погода, сэр. Пре-сквер-нейшая, должен вам доложить!»

Члены экспедиции понимали, что надеяться особо не на что, поскольку с каждым днем погода будет только ухудшаться. Поэтому каждый потерянный таким образом час лишь усугублял их положение. Они теряли время, теряли темп продвижения, расходовали продовольствие и керосин, запасы которых были рассчитаны на сутки и мили переходов.

Однако на сей раз именно Отс своим особым чутьем уловил перемены в погоде, поспешно выбрался из палатки и объявил, что можно готовиться к выступлению.

— Но ведь ветер вроде бы не стихает? — усомнился капитан. — Скорее, наоборот…

— Это последние порывы, — объяснил ротмистр, на четвереньках, по-медвежьи стоя в проходе палатки. — Советую приступить ко второму завтраку, чтобы потом уже идти без привалов.

Вроде бы никто и не поверил ему, но все вдруг ощутили приступ голода и молча принялись кипятить воду, чтобы приготовить себе какао и поесть пеммиканы с сухарями и коровьим маслом.

Увлекшись пиршеством, они не сразу заметили, что прогноз Отса каким-то странным образом осуществился. Обратили на это внимание, лишь когда сам ротмистр выбрался из палатки и архиерейским басом прокричал: