Книга Кукловод. Книга 1. Кавказец, страница 41 – Константин Калбазов

– Превосходно, – одарив женщин искренней улыбкой, едва не воскликнул он.

– Кстати, мы тут новость одну услышали, – между тем продолжила Виктория Сергеевна.

– Интересно, – поднявшись из плетеного кресла и опираясь на перила террасы, подбодрил жену Иван Петрович.

– Наш добрый знакомый Темляков Сергей Григорьевич опять отличился. По дороге в Хуруманскую крепость он не пожелал тащиться с оказией и поскакал через горы сам. В горах на него наскочили три горца, и, как говорят, там завязалась настоящая сеча, в которой он срубил всех троих. Но не насмерть, а только поранил. Вместо того чтобы взять их жизни, он сделал все, чтобы их сберечь, обработал своим врагам раны и выходил их. Теперь они стали его самыми верными друзьями. Как это тут называется, Варвара Петровна?

– Кунаки, – окинув забеспокоившуюся Арину странным взглядом, ответила вдова.

– Вот-вот, они стали его кунаками, – подхватила Виктория Сергеевна. – Каков, а?

– Нда. Наш пострел везде поспел. Но я так понял, что с ним все в порядке?

– Разумеется. Это случилось еще месяц назад, как раз когда его выслали в крепость, – окинув дочь задумчивым взглядом, ответила она. – Ариночка, что с тобой? Тебе нездоровится?

– Ничего страшного, матушка, просто отчего-то разболелась голова. Возможно, от духоты. Я пойду в дом, там прохладнее.

– Духота, – слегка склонив голову набок, многозначительно посмотрела Виктория Сергеевна на мужа, когда поднялась на террасу и они остались одни.

Дул прохладный ветерок, благодаря которому было тепло, но не жарко. Во всяком случае, на террасе, утопавшей в тени.

– Ну, чего ты на меня так смотришь? Это твоя дочь, поэтому я на тебя должен сейчас смотреть, а не наоборот, – пожал плечами Веснин.

– Правильно. Да только сдается мне, что она с тобой не менее откровенна, чем со мной.

– Значит, и знаю я не больше твоего. Но если то, о чем я подумал, правда, то лучшего и желать нечего. Достойный сын достойного человека. Приданое за дочерью мы даем богатое плюс имение. Что еще нужно, чтобы счастливо прожить жизнь душа в душу?

– Я с тобой согласна. Но есть одно некое «но».

– А конкретно?

– Он кавказец, – многозначительно уточнила супруга.

– Ну и что с того?

– Кавказец, попавший в опалу и высланный на первую линию. Ты действительно думаешь, что это завидная партия для нашей дочери?

– А ты собираешься встать на ее пути и определять ее жизнь? Я готов помочь ей советом, но даже не подумаю навязывать родительскую волю.

– Но она еще молода и может наделать глупостей.

– Сколько тебе было, когда у нас завертелось?

– Но ты был помещиком, а не военным.

– Ты вышла за меня по расчету. – Иван Петрович обличительно указал на жену пальцем.

– Не начинай. – Виктория Сергеевна отмахнулась от его слов, словно от давно надоевшей шутки.

– Не буду, – легко согласился он. – А что касается Темлякова… Это цельный юноша, и служить на Кавказе он будет не вечно. Как только поймет, что может обойтись без повышенного жалованья, так сразу же уйдет в отставку. Я не заметил у него тяги к военной карьере, он сугубо практичный человек. Собственно, именно по этой причине он и оказался на войне.

– Только ты забываешь о том, что так скоро в отставку ему не выйти.

– Ну так и мы сейчас ведем беседу лишь о наших домыслах.

– А ты подумал, каково будет нашей дочери, если его убьют? Я даже не говорю о замужестве, а хотя бы о ее серьезном увлечении.

– Ну, с этим мы, похоже, уже опоздали, – вздохнул Иван Петрович. – Ты бы пошла к дочери. Нехорошо, если ее сейчас не поддержать, бедняжка наверняка испугалась.

– Уже иду.

А что она еще могла сказать? Можно советовать, настаивать, поучать, но приказать любить или ненавидеть невозможно. Любовь приходит, не спрашивая, беспардонно занимает сердце, лишая здравого смысла. И будь ты хоть семи пядей во лбу, хоть умудренным опытом и годами, ей это безразлично. Вот так сразу и не поймешь, благо – любовь или наказание. Это становится понятным потом, порой когда уже поздно.

Виктория Сергеевна в который раз убедилась, насколько ее муж тонко чувствует детей. Арина была в своей комнате. Поставив перед собой на туалетном столике небольшую иконку Богородицы, она опустилась на колени и истово молилась. Девушка настолько отдалась молитве, что даже не обратила внимания на открывшуюся дверь.

Мать не посмела потревожить дочь, только время от времени крестилась вместе с ней, прекрасно понимая, что это уже произошло. Так не молятся о том, кто тебе безразличен или является твоим другом. Подобные мольбы возносятся только о близких, прочно поселившихся в сердце. И когда это могло случиться? Ведь после дуэли дочь была готова проклясть Темлякова. Правда, потом они вроде бы снова стали общаться. Но ведь и недели не прошло до его отъезда.

– Мама? Ты здесь? – удивилась девушка, поцеловав образ и обернувшись к двери.

– А где же я должна быть, если у моей дочки болит сердце? – слегка разведя руками, произнесла женщина.

В этот момент Арину словно прорвало, и она, повиснув на груди матери, залилась горькими слезами. Нет, она не рыдала, лишь часто шмыгала носом, всхлипывала и тоненько подвывала. Только что ничего подобного не было и близко, но едва почувствовав, что она не одинока, девушка уже не могла сдерживаться.

– Глупенькая. Ну чего ты ревешь в три ручья? Не скажу, что я одобряю твой выбор, но ведь с ним все в порядке. Вон он у тебя какой герой. Опять на весь корпус прогремел. Тут радоваться надо, а ты плачешь.

– Не знаю, матушка, – со всхлипами заговорила девушка. – С одной стороны, все вроде бы и так, а с другой – на сердце как-то тягостно.

– А ты думала, как это – влюбляться в кавказца, который каждый день под смертью ходит?

– Я-а не-э хоте-эл-ла, он-но к-как-то с-само-о, – едва не навзрыд произнесла девушка.

– Ничего, моя девочка. Все будет хорошо. Ты только о плохом не думай, и все образуется, – поглаживая дочь по голове, произнесла Виктория Сергеевна.

* * *

– Х-ха-а!!!

Очередной горец выскочил на стену и, подобно предыдущим, решил ошеломить гяуров своим свирепым криком. Это могло еще подействовать на какого-нибудь молодого солдата, но на ветеранов оказывало весьма слабое влияние. Впрочем, горцы вообще не умели драться тихо, и если этого не требовали обстоятельства, не жалели ни своих голосовых связок, ни ушей противника. Крики самого различного толка, призванные испугать врага или воодушевить их самих, звучали постоянно и отовсюду.

Вот и этот орет так, словно обещает ниспослать на головы неверных все кары небесные. Хм. А вот тут где-то даже и правда. Мучительная смерть от рук горцев – это не редкость, а скорее правило. Причем дело даже не в садистских наклонностях, это просто их культура, в которой развит культ воина, культ свирепости, мужества и верности.