Книга Красная змея, страница 29 – Питер Харрис

Гуго сделался правителем графства, когда был еще юношей с пламенным воображением. Он мечтал побеждать драконов, совершать подвиги во имя прекрасных дам и распространять власть христианской церкви вплоть до самых дальних земных пределов. Ему хотелось жить полной жизнью, однако обстоятельства сложились иначе.

Неудачная женитьба погрузила графа в пучину меланхолии, из которой он никак не мог выбраться. Тогда-то в его жизни, подобно светлому лучу, возник брат Бернар.

Монах пробудил в душе Гуго давние мечтания, доверил ему миссию, перед которой поблекли даже его юношеские фантазии. При этом цистерцианец вел себя сдержанно и даже загадочно. Он всегда говорил о вере и о священной миссии. Именно вера привела горстку мужчин в туннели, пробитые под горой, на которой высился легендарный храм царя Соломона.

Неужели брат Бернар использовал веру графа в своих целях? Это подозрение, не раз возникавшее в душе Гуго, с особой силой навалилось на него в эту ночь. Неужто монах скрыл от графа подлинное содержание древней рукописи?

Он был настолько погружен в собственные мысли, что не сразу обратил внимание на легкий шорох, доносящийся из-за двери.

«Должно быть, это крыса», — подумал граф.

Но когда звук раздался снова, Гуго понял, что это нечто иное. Его пояс висел на стене. Граф выхватил из ножен кинжал, подкрался к двери и тогда различил тихое постукивание. К нему в комнату стучался человек, явно не желавший привлекать к себе всеобщее внимание.

— Кто здесь?

— Господин, вы не спите?

Граф резко, но почти бесшумно распахнул дверь. Впрочем, в ночном безмолвии любой звук разносился на дальнее расстояние. Брат Этельберт ощутил у себя на горле острие кинжала. Глаза его округлились от ужаса.

— Что ты здесь делаешь в ночной час?

— Господин, я не могу заснуть.

— Это не объяснение. Почему ты шуршишь у меня под дверью?

— Мне нужно сообщить вам нечто крайне важное, мой господин.

Граф огляделся по сторонам. В коридоре никого не было.

— Войди.

Он сам затворил дверь, убрал одежды с табурета — только там и можно было усесться — и указал монаху на освободившееся место. Сам же граф Гуго сел на подоконник, и его силуэт четко прорисовался в стальном свечении иерусалимской ночи.

Где-то в отдалении послышался крик петуха, хотя до рассвета оставалось еще около двух часов.

— Что же такое важное ты хочешь мне сообщить? Вычитал что-нибудь на желтой пластине?

— Нет, господин.

— Тогда что?

— Это связано с картой, которой рыцари пользовались в поисках сокрытых кладов.

Мышцы графа напряглись под измятой льняной сорочкой.

— Говори!

Монах достал из складок сутаны карту. Граф склонился над ней.

— Господин, нам потребуется свет.

Монах подвинул поближе плошку с маслом, в которой плавал фитиль. Освещение было скудное, однако ничем иным они не располагали.

— Взгляните сюда, господин.

Гуго Шампанский проследил за указательным пальцем монаха. Тот перевернул карту на обратную сторону, где оказался текст, написанный по-еврейски.

— Что это?

— Надпись, мой господин.

— Я сам вижу, что надпись, но о чем она гласит?

— Вам не интересно узнать о том, каким же образом я ее обнаружил?

— Что ты разумеешь под «обнаружил»?

— Когда Гуго де Пайен передавал мне карту, этой надписи тут не было.

— Брось молоть чепуху!

— Вообще-то она была, только невидимая, — поправился монах.

— Я не понимаю.

— Мой господин, этот текст был спрятан. Человек, писавший его, воспользовался техникой, позволяющей скрывать надписи. Мне неведомо, как он этого добился.

— Почему текст вдруг проявился?

— По чистой случайности, мой господин. Я полоскал горло. Несколько капель сока пролились на карту, и вскоре под его воздействием стали заметны несколько букв. Поначалу я не поверил собственным глазам. Все это казалось мне чародейством. Тогда я смочил палец в соке, провел им по пергаменту, и письмена начали проявляться, как по волшебству. Затем я натер соком всю изнанку карты. Результат у вас перед глазами.

Гуго Шампанский схватил пергамент и принялся его изучать. На одной стороне листа был нарисован план, позволивший рыцарям отыскать тайники. Хотя граф и не считал себя специалистом в данных материях, но отметил тщательную проработку деталей, изящество линий и чистоту рисунка. Это было создание подлинного мастера.

Гуго перевернул лист и увидел, что неожиданно возникшая надпись представляет собой шедевр каллиграфии. Вместе с полями она занимала ровно половину листа.

— Вторую половину ты натирал?

— Да, господин, но там ничего не возникло.

— Ты перевел надпись?

— Отчасти. Смысл кое-каких выражений от меня ускользает. Я не знаю значения некоторых слов.

— О чем тут говорится?

— Речь идет о династиях, ведущих происхождение от высших иудейских священников и связанных с домом Давидовым. Человек, писавший все это, использовал выражение, которое на латынь можно было бы перевести как rex deus.

— Что это значит?

— Точно сказать не могу, что-то вроде «царь-бог» или «бог-царь». Здесь утверждается, что сокровище по праву принадлежит этим семьям и их потомкам. Есть и еще один намек, — неуверенно проговорил брат Этельберт. — Здесь туманно говорится о том, что один из этих родов своим происхождением как будто бы связан с мессией. Кроме того, в тексте в самых общих выражениях упомянуто о какой-то великой ошибке.

— Что еще за великая ошибка?

— Мне это неведомо, господин. Тут нужен человек поопытнее меня, способный расшифровать ряд темных мест. Повторяю, смысл отдельных выражений от меня ускользнул.

— Ты что-то говорил о происхождении от мессии. Что это означает?

— Мой господин, я не осмеливаюсь рассказать вам…

— Говори без боязни.

— Господин, я ни в чем не уверен.

— Но у тебя же есть свое мнение?

Брат Этельберт покрылся потом. В этот момент ему приходилось очень нелегко.

— Я полагаю, мой господин, что автор этих строк был иудеем и по многим причинам стремился затемнить содержание текста. Иудеи до сих пор дожидаются прихода мессии, однако тот человек, который это писал, придерживался иного мнения.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что он утверждает, что мессией был Иисус Христос.

Граф надолго замолчал.