Онлайн книга «Метро 2033. Подземный доктор»
|
Разнорукий, что спрашивал про «наших», затравленно огляделся. Трупы не только плавали в реке, хватало их и на берегу. И храмовников в черных накидках с капюшонами, и «диких» мутантов, в большинстве своем одетых так же, что и двое наблюдателей. – Смотреть-то будем? – неуверенно глянул на хромого здоровяка разнорукий. – Трупы ворошить? Мародерничать? – зыркнул на него исподлобья коротконогий. – Пошто так-то сразу? – начал оправдываться тот. – Ты, Игнатий, токо и знаешь, што напраслину разводить да охаивать попусту. Я говорю: смотреть, кто жив, может… – А коли и жив кто, ты чо – дохтур? – Дык ведь это… к Ляксевне снесть, али… сам знаешь, к кому направить… Велено ж было. – Храмовников, что ль, направлять? – продолжал недовольно бубнить здоровяк. – А «наших», как ты говоришь, так они потом с тебя и спросят, где ты прятался, покуда они с карателями бились. – Бились, да все притомились… Вот и куды полезли, а? На автоматы голой жопой. Тьфу! Ладно бы собрали ватагу вдесятеро карателей боле, – тогда, мож, толпой-то и задавили бы, и сами живы остались. Хоть кто-то. – И чо? – определенно начал злиться Игнатий. – Ведь говорено ужо переговорено: нехрен на карателях зло вымещать! Вот сожгли эту «галеру» – ай, молодцы! Поубивали злыдней-извергов, себя не пожалев, – ай, герои какие!.. А они об том подумали, репами своими дырявыми покумекали, што за этих карателей храмовники все их деревни пожгут, вместе со стариками и бабами, никого не жалеючи? И кто на поверку злодей, кто изверг? А герои твои и есть злыдни главные. Потому как дурни героями не делаются. – Здоровяк вдруг остыл столь же стремительно, как и завелся. – Ладно, Мироха. Идем, брательничек шитый. – Куды это? – смешно насупил куцые белесые брови разнорукий Мирон. – Сам же сказал: живых смотреть. – Так ты же… – А чо «я же»? Вот ты тож – скажешь чо, буде как и дельное, а на своем не стоишь. На тебя сел и поехал: Мироха, левей забирай; Мироха, шибче наддай; тпру, Мироха, стой, сеном заправься. А ты бы: нет, Игнатий, ты как хошь, а я раненых искать стану, жизни спасать говнюкам безголовым. – От зачал-то опять, зачал! – замотал головой Мирон. – А ну, тихо!.. – поднял ладонь Игнатий. – А вот не стану тихо! – притопнул, и правда словно конь, разнорукий мутант. – Коли ты мне так… – Сказано: т-ш-шшш!.. – прижал Игнатий к губам приятеля палец. – Стонет кто-то… – И впрямь, – прислушавшись, выдохнул Мирон. – А ну как храмовник? – Коли храмовник, так подмогнем упокоиться. Тока чуется мне, голосок шибко тонок. Баба, чо ль?.. Приятели стали вертеть плешивыми головами, высматривая, откуда идет голос. Вначале они рыскали взглядами возле останков «галеры» и по берегу, пока разнорукий мутант не обернулся к кустам. – Так вроде как тут где-то стонут. Вона, гли-ка, чо там за бревна к кусту прибились? Друзья зашли по колена в воду и побрели вдоль кустов туда, где и в самом деле виднелись будто связанные меж собой бревна. Вскоре они увидели небольшой плот с сооруженным на нем из веток шалашом. Снова раздался негромкий стон. Доносился он явно из шалаша. – Мож, каратель спрятался, заманивает? – прошептал Мирон. – Говорю, бабский голос… – шепнул в ответ Игнатий. – Ну, мож у них и бабы в карателях ходят. – Ага, как раз штоб таких, как мы с тобой, красавцев заманивать. Мы в шалаш, а она – хвать – и ссильничает. Обесчестит, и замуж никто нас с тобой не возьмет. – Я женат уже, – обиженно буркнул разнорукий. – Ладно, тады на себя весь грех возьму, – вздохнул коротконогий. – Коли уж братьями стали, выручать надобно. – Трепло ты, Игнатий, – скривился Мирон. – А там человек помирает. – Так пошто ты застыл, коль помирает? Лезь давай в шалаш. – Пошто я? – Ты мельче. Я всю хибарку разворочу. – Да и хрен-то бы с ней, – проворчал Мирон, но все же вскарабкался на плот и осторожно заглянул в шалаш. – Чо там? – вытянул шею Игнатий. – Не пойму… Мелкое што-то в тряпке. И кровищи – жуть! – Чо за мелкое? Кошка, может? – Говорю ж, не пойму ничо… – Ну так бери и на свет вытаскивай! – В кровище же всё! – Мироха, не зли меня, а то щас по носу вдарю – сам в кровище будешь. – Тебе бы тока вдарить… – закряхтел Мирон и, пятясь, выбрался из шалаша, держа на вытянутых руках маленькое тощее тельце в окровавленной тряпке. На поверку тряпка оказалась такой же рубахой, что и на мужчинах, а вот под ней… – Да это ж девчонка! – ошалело заморгал Игнатий, который осторожно снял с найденыша пропитанную кровью одежонку, чтобы осмотреть раны. – Точно… – попятился к кустам Мирон. – Ой! Бежим отсель! – Не понял!.. – сурово зыркнул в сторону приятеля коротконогий здоровяк. И повторил, выделяя каждое слово: – Это. Девчонка. Ребенок. – Вот именно, вот именно! – замахал разными руками Мирон. – Бежим! Брось ее в реку! – Подфартило все-таки нашей птичке, – вздохнул Игнатий. – Тем, што Степановы мозги достались. Хорошие мозги, умные. Мне не свезло – ноги у Степана короче моих оказались. Но тебе шибче всех не свезло: Степанова рука в аккурат подошла, а вот мозги менять уже нечем было… Разве што задницу Степана тебе туда запихать – покойник бы не обиделся, понял. – Проговорив всё это умиротворенным, благостным тоном, мужчина вдруг заорал: – А ну иди сюда, урод недоделанный! Раны девчонке промоем, завяжем и – бегом к Ляксевне! – Ты не понимаешь, што ль?!. – зашипел, как закипающий котелок, Мирон. – За убивство ишшо и простить могут, ну разве руки-ноги пообрубают… А за ребенка… Ты же знаешь – по закону за детей «диких» мутантов казнят без суда!.. Этой замухрышке лет десять всего! – Может, она из храмовников… Увязалась с батькой на «галере»… – Ага! И в хламиду оделась! И тощая, как шкелетина. И… ты глянь сзади-то у ей, глянь!.. Игнатий осторожно приподнял девочку. Сзади у нее был… хвост. Небольшой, всего с ладонь, но сомнений не оставалось: девчонка из мутантов. А значит, немедленно должна быть убита она сама и непременно казнены те, кто не обязательно даже произвел ее на свет, но и всего лишь укрывал от проверяющих. – Пусть она и «дикая», и ребенок, а всё одно человек, – поскреб корявую лысину Игнатий. – Промоем сейчас раны – и бегом к Ляксевне… – Да нас же… да нас!.. – продолжал махать разными руками Мирон. – А ну, никшни! – показал увесистый кулак коротконогий. – Чаво нас? Кто теперича нас? Зенки-то раззявь – хоть одного живого карателя видишь? |