Онлайн книга «Три желания»
|
– Вот черт! – Она села в кровати, поглаживая локоть. – И давно ты здесь? Ну не три же часа ты так стоишь? Мэдди медленно открыла рот и начала хлюпать. Майкл тоже проснулся и сразу же оживился. Оторвав голову от подушки, он заметил Мэдди: – И кто там ждет Санта-Клауса? – Она маленькая еще, не понимает, кто такой Санта-Клаус. Не забыл, что она его боится? – Кстати, с Рождеством тебя. – Я локтем ударилась. – Ой… Он откинул одеяло, обошел кровать и взял Мэдди на руки. Лин смотрела на него – высокого, худого, загорелого, в шортах с Микки-Маусом, которые Кара подарила ему на сорокалетний юбилей. Он постригся по-новому, и голова его казалась меньше, шишковатее и беззащитнее, как у школьника, которого задразнили в автобусе. – Мамочка ударилась локтем, – сказал он Мэдди. – А ты тоже ударилась локтем? Мэдди перестала плакать, трагически кивнула и показала пальцем на свой локоть. Майкл пришел в восторг: – Видела? – Врушка она маленькая, – гордо сказала Лин. Майкл снова лег в постель, не спуская Мэдди с рук, и положил ее между ними. – Она теперь не заснет, – сказала Лин. – Ну и пессимистка же у тебя мама! Но совсем скоро все трое уже крепко спали: Лин с Майклом отодвинулись к краю кровати, лицом к Мэдди, а она улеглась на спину, раскинув ноги и продолжая сосать большой палец. Казалось, что всего через несколько секунд их разбудили настойчивые трели телефона. Полусонная Лин взяла трубку. – Надеюсь, не спишь? – с металлом в голосе осведомилась Максин. – Девять уже! – Как девять? – откликнулась Лин, подозрительно подробно припоминая все, что ей сейчас приснилось. Она ела манго, лежа совершенно голой в ванне вместе с… Джоем. Липкая… Сладкая… Скользкая… Его язык ласкает ее сосок… Фу ты… В рождественское утро, когда она спала в одной постели с мужем и дочерью, ей вдруг в эротическом сне приснился бывший приятель. Она посмотрела на Майкла – тот уже проснулся и довольно почесывал живот. Его стриженые волосы смялись с одного бока. – Так, Лин. Девять! – отчеканила Максин. – Все по плану? Индейку в духовку поставила? Лин стало немного жаль, что эротический сон приснился ей как раз тогда, когда ее жизнь была так далека от эротики. Да и что она хотела доказать, взяв на себя в этом году обязанность приготовить рождественский ужин – весь, от и до, даже эту несчастную индейку? Все равно ведь она не избавила мать от стресса. Скорее, наоборот: лишила контроля человека, на котором он просто помешан. Кэт всегда говорила: «Тебе же это нравится. Тебе всегда нравилось быть мученицей. Так вперед! Мы тебя не будем останавливать». А могла бы все утро лежать в ванне и есть манго… – Мы же семья, – ответила Лин матери. – Все свои. Никого не волнует, вовремя мы усядемся за стол или нет… – Ты что, Лин, заболела? – все так же сухо спросила Максин. – Что за бред? – Нет, мама, я здорова. Я только говорю, что нечего себя накручивать. – Накручивать себя, как ты выразилась, очень даже нужно. Когда мы садимся поздно, все выпивают больше, чем нужно, вы с сестрами начинаете спорить, бабушка засыпает прямо за столом, отец несет чушь, а Мэдди перегуливает и объедается леденцами. К сожалению, это было правдой. – И потом, за обедом я хочу кое-что сказать тебе, – продолжала Максин. – Мне немного неловко… – Неловко? Отчего? Что случилось? «Мне немного неловко» – для матери это было очень откровенное признание. Может быть, она уже давно хочет о чем-то поговорить с ней, Лин? Наверняка о чем-то ужасном. Это очень по-маминому – за рождественским столом объявить о раке в последней стадии. – Это хорошая новость, как мне кажется. По крайней мере, я счастлива. Счастлива? Это настораживало. Лин прижала ко лбу два пальца. Она чувствовала, как на нее накатывает сильнейшая головная боль: вдалеке послышались глухие раскаты семейной тревоги. Майкл сел в постели и захлопал руками, как курица крыльями, показывая, как квохчет Максин. Лин кивнула. – Говорить! – потребовала Мэдди и потянулась к трубке. – С тобой Мэдди хочет поговорить. Увидимся за обедом, – сказала Лин. – И не смей приходить заранее! – Она передала трубку Мэдди и тут же взяла ее обратно. – С Рождеством, мама! – Да, дорогая… Внизу хлопнула дверь. Майкл удивленно вскинул бровь: – Что бы это значило? Кара встречала Рождество у матери и должна была вернуться к обеду, не раньше. Через минуту в приоткрытой двери показалась голова Кары. – С Рождеством, дорогая! – сказал Майкл и, вскочив, раскрыл ей навстречу руки. – Рано ты! Кара возмущенно посмотрела на него и ответила: – Папа, ты же не одет! Я хотела сказать, что буду у себя в комнате. Есть не хочу. Говорить об этом тоже. Так что с расспросами не приставайте. Я не слишком о многом прошу? Майкл засунул большие пальцы под резинку своих трусов, они выпятились на его впалом животе, и он выдохнул: – Ах… – Папа, что ты делаешь?! – Не знаю, – жалко промямлил Майкл и уронил руки. – Терпеть не могу Рождество! – рявкнула Кара, проходя через прихожую в свою комнату. – И я тоже, – эхом откликнулась Лин. Майкл удивленно посмотрел на нее. – Ну, не то что… – уточнила она, отправляясь в ванную. – Просто я ему не верю. В первое после развода родителей Рождество девочки Кеттл в первый раз почувствовали, как отдаляются друг от друга. Началось все с брошюры – блестящей, соблазнительной брошюры. – Как вам, девочки? – спросил Фрэнк. Он выложил брошюру на красный ламинированный столик в «Макдоналдсе» и двигал руками туда-сюда, точно девушки на шоу «Распродажа века». Да, папа у них был весельчак, это точно. Им тогда было по шесть лет, и они верили, что были королевами своего детского сада. В школе Святой Маргариты они были настоящими звездами только потому, что родились тройняшками. В большой и маленький перерыв на длинной деревянной скамье по-матерински рассаживались шестиклассницы и смотрели, как играют втроем сестры Кеттл. То и дело слышалось: «Ну какие же они хорошенькие!», «Это кто – Кэт или Лин?», «Лин!», «Да не же, Кэт!», «Ты кто, сладенькая?». Кэт бессовестно пользовалась своей славой и плакалась доверчивым старшим девочкам, какая бедная у них семья – в обед, мол, один кусочек баранины делят на троих. Каждый день ей за это перепадало центов по пятьдесят. |