Книга Батарея, страница 46 – Богдан Сушинский

– Значит, это не обычный разведывательный рейд. В чем тогда смысл ее задания?

– Не сметь задавать подобные вопросы, капитан. Ни мне, ни тем более Терезии, кстати, только что получившей звание младшего лейтенанта.

– Буду предельно деликатным и таинственным.

– Тогда не теряй времени, выдвигайся на заранее подготовленные позиции. Встреча с тобой наверняка подбодрит эту задунайскую красавицу. Тебе она ведь тоже нравится.

– Она – да, по-настоящему. Не нравится только выступать в роли взбадрывателя и утешителя вашей женской агентуры.

Бекетов резко запрокинул голову, как делал всегда, когда хотел имитировать хохот, хотя ничего похожего на смех в гортани не зарождалось.

– Знаешь, что меня больше всего поражало в твоих отношениях с Валерией? Что она не просто пыталась использовать тебя с дальним прицелом, как использовала многих других, в том числе и меня, а что действительно зацепилась за тебя.

– Видно, не такой уж я урод, чтобы…

– Не в этом дело. Наверное, ты мужик – что надо. Но есть одна закавыка, – хитровато ухмыльнулся полковник. – Как бы тебе это деликатнее высказать…

– Хотите огорошить меня тем, что у баронессы давным-давно появился муж?

– Наоборот, Валерия Лозовская – убежденная, закоренелая лесбиянка. Тебе знакомо это понятие? – недоверчиво поинтересовался Бекетов.

– В общих чертах, – так же неуверенно признался комбат.

– Оно означает, что в течение длительного времени эта фурия признавала в постели только смазливых баб, подобных себе. Поэтому ей совершенно безразлично, с кем из мужчин оказаться в постели. То есть я хотел сказать – с кем из нужных ей мужчин переспать. Так или иначе мужчин она подпускает к себе в двух случаях: когда нужно использовать их рвение для каких-то деловых целей или когда нужно самым грубым способом утолить свои сексуальные потребности. При этом никаких особых чувств к мужчинам она не испытывает, даже когда отдает кому-то из них явное предпочтение перед остальными. По-настоящему же она увлекается только женщинами, влюбляется тоже только в женщин. Поэтому так или иначе а семейная пара у вас с баронессой вряд ли получилась бы. Или все-таки считаешь, что?..

Встретившись взглядом с комбатом, полковник хитровато прищурился. Он хотел насладиться шоком, который, по его представлениям, неминуемо должен был поразить сознание парня, над чувствами которого так нагло поглумились.

– Бред какой-то, – процедил капитан.

– Это ты – о моих выстраданных признаниях?

– Да нет, в принципе.

– Если о самых общих принципах – тогда… согласен: полный бред.

– Не думайте, что это сообщение поразило меня больше, нежели сообщение о давнишних связях баронессы с абвером.

– И правильно, что поразило, – прибег к своеобразной уловке Гродов. – Мы сами, в своем узком кругу, немало позубоскалили по этому поводу.

– Вынужден огорчить, господа: ничего такого, противоестественного, в поведении баронессы я не заметил.

– Не сомневаюсь. Она вообще прекрасно отыграла свою роль «аристократки в плену у пролетарского быдла», причем даже в мелочах, в самых незначительных эпизодах.

– Но вы… тоже зарекомендовали себя, товарищ полковник. Нет чтобы сразу же, по-мужски, предупредить меня.

– Зачем? Ведь, невзирая на свои лесбиянские заскоки, женщиной она быть не перестала. На заскоки эти мы, конечно, пытались закрывать глаза. Особенно поначалу. И даже использовали баронессу как приманку, будучи уверенными, что всерьез увлекаться она не станет. Этим, собственно, Валерия и ценна была для нас как «агент в бабьем обличье». В нашем деле красота в соединении с чувственной холодностью и сексуальным безразличием – это, знаешь ли, редкий, неоценимый дар.

– Поэтому-то вы и были удивлены, что в случае со мной эта ваша «наживка» неожиданно сорвалась.

– Наоборот, довольны экспериментом: узнали, что, как оказалось, мужчин она тоже не гнушается. Причем не только в агентурных целях и ради конспирации.

– Тоже мне экспериментаторы!.. – недовольно повел подбородком Гродов.

Полковник вновь запрокинул голову, и, хотя смеха не последовало, плечи его судорожно задергались.

– Кстати, если верить нашим сведениям, в Кишиневе и Тирасполе она так ударилась в это свое греховное прелюбодеяние, что, возможно, ты окажешься последним мужчиной в ее жизни. Во всяком случае, из тех, с кем она переспала, не чувствуя отвращения.

Несколько мгновений эти суровые мужчины молчали, чувствуя какую-то неестественную неловкость, которая в одинаковой степени мешала им и продолжить разговор, и окончательно прервать его.

– Уж не собираетесь ли вы наводить Терезию на след баронессы? – все-таки нарушил ее Гродов.

– На след баронессы? – взметнулись вверх брови полковника. – Странно. До сих пор не собирались. Но чувствую, что ход мыслей у тебя правильный.

– Только не вздумайте внедрять ее к баронессе в роли подруги-лесбиянки.

– И на сей раз ход мыслей тоже правильный, – двусмысленно отреагировал Бекетов, задумчиво, отвлеченно глядя при этом куда-то в сторону.

35

…Это было какое-то странное свидание. В первую же минуту женщина неуклюже извинилась за то, что принудила его к встрече, а Дмитрий столь же неуклюже пытался доказывать, что пришел к ней не по приказу, а всего лишь воспользовался советом полковника и адресом, который тот дал.

– Наверное, ты всячески пытался вытравить меня из памяти, – мяла она в руках платочек, уголки которого вышивала, пытаясь чем-то заполнить минуты ожидания, – и правильно делал. Сама не знаю, что мне взбрело в голову – тревожить тебя… Может, потому и взбрело, что слишком уж затосковала. Хотя и понимаю: времена сейчас такие, обреченные… Словом, не для изысканных нежностей.

– Но ты оказалась достаточно мудрой женщиной, чтобы не поддаться этой самой «обреченности времен», – с мягкой улыбкой поддержал ее Дмитрий.

– Просто однажды вечером я поняла, что панически боюсь потерять тебя. Страх смерти стал отступать перед страхом остаться без тебя.

– Я тоже часто вспоминаю о наших встречах, там, на румынском берегу, – Гродов почувствовал, что признание должно было представать более чувственным, трогательным, однако решиться на него не мог.

– Потому что на самом деле это был не румынский, а наш с тобой берег.

– …О встречах на том, на «нашем» берегу.

Они еще долго говорили о чем-то совершенно отвлеченном от того, что свело их здесь, – о том, как после отхода войск с дунайских рубежей добирались до Одессы, о вестях с передовой, о жизни в осажденном городе.

Но о чем бы ни говорила Терезия, она то и дело хватала капитана за руки и, виновато заглядывая в глаза, произносила какую-то загадочную фразу, смысла которой он так и не смог уловить: «Не моя вина, что все складывается именно так, капитан, не моя… Возможно, когда-нибудь ты все поймешь. Разве что ни о чем не узнаешь».