Онлайн книга «Семья на заказ»
|
Но коммуникатор не дал ей сделать и одного глотка. – Даллас. – Вызов для лейтенанта Евы Даллас. Сотрудник ожидает по адресу Даунинг-стрит, 735, квартира 825. Два тела, мужчина и женщина. – Даллас на связи. Свяжусь с детективом Пибоди по пути. – Принято. Вызов завершен. «Вот дерьмо, – подумала она, залпом опрокидывая кофе и обжигая себе язык. – Все-таки сглазила!» Схватив только что снятое пальто, она бросилась к двери. В отделе собралась вся братия, по-прежнему изощрявшаяся в остроумии по поводу злополучного галстука Дженкинсона. Пибоди, еще не успевшая раздеться, была одного мнения с Евой: веселенький галстучек! Впрочем, сиявший неоном Макнаб тоже был Пибоди по вкусу. – Пибоди, со мной! – Что? Куда? Уже? Ева быстро зашагала вперед, так что Пибоди только и оставалось что семенить за ней в своих розовых ковбойских сапожках, стараясь не отстать. Куда катится ее отдел? Розовые галстуки, розовые сапоги! Ева решила, что надо вообще запретить в отделе убийств этот позорный цвет. – Что теперь? – Похоже, два трупа. – Хорошенькое начало дня! – Дожидаясь лифта, Пибоди вытянула из кармана шарф и обмотала себе шею. «В розовую и синенькую клеточку, – зло подумала Ева. – Розовый цвет определенно пора поставить под запрет». – И сам денек сегодня что надо! – продолжила Пибоди, улыбаясь во всю ширь квадратной физиономии и сияя темными глазами. – Ты опоздала, потому что тебе перепало утреннего секса? – Тоже мне опоздание – пара минут! – поправила Еву Пибоди. – Мы вышли из метро, не доехав до нужной станции, чтобы пройтись. Редко выпадает такая погодка! Они втиснулись в кабину лифта, где уже теснились копы. – Люблю осень, когда ветрено, все такое четкое, резкое, с тележек торгуют жареными каштанами. – Так и есть – секс. Пибоди снисходительно улыбнулась. – Мы встретились поздно вечером, договорившись в последнюю минуту. Наскоро оделись, поехали танцевать, потом – взрослые коктейли. Мы оба так заняты, что нам вечно недостает времени, чтобы просто побыть вдвоем. Приятно хотя бы изредка об этом вспоминать. – Они вылезли из лифта в гараже. – А потом, конечно, секс, – наконец-то призналась Пибоди. – Но денек все равно что надо! – Жаль, два трупа на Даунинг не добавляют веселья. – Это точно. Просто еще одно доказательство. – Доказательство чего? – Что надо прихорашиваться, танцевать, пить крепкие коктейли и во весь опор заниматься сексом, а то того и гляди загремишь в ящик. – Все философствуешь, – буркнула Ева, усаживаясь за руль. – Так ведь скоро День благодарения, – объяснила Пибоди. – Говорят, что да. – У нас в семье соблюдают эту традицию. Мы письменно перечисляем все, за что благодарим, и кладем свои записочки в вазу. В День благодарения каждый вытягивает оттуда по несколько штук. Суть в том, что записки напоминают, за что мы должны испытывать благодарность или что ценят другие люди. Понимаешь? Мне нравится. Знаю, в этом году мы не сможем часто видеться с родными, но я шлю им свои благодарственные записочки. Продираясь сквозь пробки, Ева задумчиво ответила: – Мы – копы из отдела убийств. Получается, мы должны быть благодарны за мертвецов, иначе нас повыгоняли бы с работы. Вот мертвецы – те, похоже, с благодарностью не знакомы. – Не так. Мы благодарны за то, что обладаем навыками и смекалкой, чтобы арестовать того или тех, кто превратил живых людей в мертвых. – Зато тому или тем, кого мы поймаем, будет не до благодарности. Кто-то должен проиграть. – Все философствуешь! – отрезала Пибоди. – Просто мне нравится выигрывать. – Ева затормозила на Даунинг позади черно-белой полицейской машины. – Я ценю выигрыш. Пойдем, проявим наши навыки и смекалку. Она заспешила к подъезду дома, захватив с собой чемоданчик. – Восьмой этаж, лейтенант, – доложил полицейский на входе, увидев ее жетон. – Уже знаю. Как в доме с охраной? – Чтобы войти, надо позвонить в домофон, но вы же знаете, как это бывает: снаружи камеры есть, а внутри нет. – Нам понадобятся записи камер. – Их уже потребовали у коменданта. Она кивнула и прошла к лифту. «Приличное здание», – подумала она на ходу. Минимум охраны, зато чистенько. Сверкающий пол тесного холла, свежевыкрашенные стены. Она порадовалась, что лифт не лязгает и не скрипит. – Попасть сюда ничего не стоит, – заметила она. – Просто зайти следом за кем-нибудь или набрать наугад номер квартиры. Ни тебе охраны в холле, ни камер внутри. – Выйти тоже дело нехитрое. – Вот именно. Дом содержат в приличном состоянии, значит, здесь живут достойные люди, следящие, чтобы управление домом было им под стать. На восьмом этаже она подошла к двери квартиры номер 825, которую сторожил полицейский. – Ну, что тут у нас? – Докладываю, сэр: женщина из квартиры 824 зашла в восемьсот двадцать пятую приблизительно в семь двадцать утра. У нее есть ключ и код. – С какой целью? – Они с погибшей по понедельникам всегда ходили вместе в ближнюю пекарню. По ее показаниям, они всегда уходили ровно в семь. Ее насторожило, что дверь никто не открывает, на звонок никто не отвечает. Войдя, она наткнулась на два тела, опознанные ею как Карл и Барбара Рейнхолд, числящиеся жильцами этой квартиры. – Где свидетельница сейчас? – В своей квартире, с нашей сотрудницей. Она, похоже, в шоке, лейтенант. Там, – полицейский указал кивком на квартиру 825, – та еще картина. – Она мне понадобится. – Ева достала из чемоданчика тюбик с герметиком. – Будьте начеку. – И включила свой диктофон. Ева и Пибоди обработали себе руки и обувь герметиком и вошли. Услышанное от караульного копа плохо подготовило их к тому, что ждало внутри. Помещение, служившее гостиной, осталось безупречным: взбитые подушки, образцово чистые полы, аккуратно сложенные на столике журнальные диски. Жуткий контраст с запахом смерти, далеким от свежести. Границей между гостиной и кухней служил стол. Он же отделял чистенькую жизнь от уродливой смерти. Рядом со столом, вернее почти под ним, лежал мужчина в темно-синем костюме – то есть темно-синим костюм был при жизни его владельца. Смерть превратила то, что находилось в костюме, в бесформенную окровавленную массу. Стены и кухонная мебель были забрызганы кровью и серыми ошметками мозгов, в еще худшем состоянии была бейсбольная бита, валявшаяся в луже запекшейся крови. |