Онлайн книга «День курсанта»
|
Сразу видно — люди бывалые, знают, что к чему. Ничего, и мы научимся, разберемся. Тут же начали пытаться наматывать конец ремня одним рывком. Оружие. С первого раза не получалось, зато у бывших солдат это получалось почти мгновенно. Сделал шаг назад, сдернул ремень. И вот оно — оружие! Не нужно никаких нунчак. Тем паче, что они законом приравнены к холодному оружию! Две деревянные палочки, скрепленные веревкой или цепочкой — холодное оружие! За это и посадить могут, если применишь в драке против кемеровских! А это ремень — он при тебе всегда! И даже под парадку можно одеть. Незаметно. Мы отчаянно махали ремнями, пока наши товарищи переодевались. У некоторых бляхи срывались и улетали. Потом сообразили, что надо внутреннюю перекладину немного подогнуть. Тогда и бляха слетать не будет, да и ремень на поясе расстегиваться не будет. Выдали также и сапоги. Яловые. Тяжеленные!!!! И портянки. Те, кто служил в армии и деревенские, быстро их намотали, а вот остальные… Я старательно наматывал портянку, но она все равно распускалась, и когда засовывал ногу в сапог, то при прохождении по сапогу она умудрялась сбиться в один комок, либо нога проходила внутрь сапога, а портянка оказывалась наверху. Потом я сделал проще. Расстелил портянку поверх отверстия голенища и просунул ногу внутрь. Потопал. Вроде, ничего. Нога в портянке защищена от тяжелого, грубого сапога. Только вот по бокам, в районе щиколотки, давит сапог на незащищенный участок. Пока пойдет, а потом научусь! У моих товарищей также не особо-то получалось. Многие поступали так же, как и я, махнув рукой на такую учебу. Вообще я смотрю, что часто важна форма, а не содержание. Старшина роты, солдат из войск Бударацкий Коля скомандовал: — Рота, строитья! Построились. — Бегом марш! Ешь твою мать! Первые пятьдесят метров мы осилили быстро и легко. А вот потом…. — Твою мать, портянки! — хрипел кто-то сзади. — Что за пидар их придумал?! — вторили ему. — Не могли просто носки оставить! — подхватывал третий. — И так четыре года? — Все двадцать пять! — Не звизди. Четыре года в училище, а офицеры в носках. — Сапоги тоже придурок придумал! — У солдат — кирзовые — они легче! — Зато зимой теплее. — Ага, летом, как в печке! — Так зима в Сибири восемь месяцев! — До зимы дожить надо. Такими темпами, я ноги сотру до яиц. В инвалидном кресле буду кататься. — Замковзвода! Разговорчики в строю! — Коля Бударацкий бегал вдоль строя. — Вот еблан, разорался! На Бударацком надо остановиться более подробно. Это был, с нашей точки зрения, полный придурок. Ростом около метра семидесяти пяти. Худой, жилистый. Затылочная часть была гораздо шире лицевой части головы. Вытянутое, как у лошади лицо, близко посаженные глаза, отвисающие, тоже как у лошади, губы. Лицо, или морда лица, было обезображено крупными оспинами. У «Буды» был хронический насморк, он втягивал в себя сопли, долго их жевал, потом в зависимости от настроения либо сплевывал их, либо проглатывал. Кто его поставил старшиной — одному Богу известно. Наверное, такой же даун. Ну, а как он прошел медкомиссию и сдал экзамены, полагаю, что и Бог не знает, это дело рук дьявольских. Пробежали пять километров. — Перемотать портянки, строиться! — командовал Буда. Я вытащил ногу из сапога. Мать моя! Вся портянка сбилась в районе щиколотки, на второй ноге ситуация не лучше. Ноги красные. Но не сбитые. Набитые сапогами. Но не сбиты в кровь, как у многих. — Я ногу в кровь сбил! — захныкал Правдюков («Правдоха»). — У него действительно правая нога была сбита. На портянке были видны следы крови. — И что? Все сбили, нам тебя на себе тащить? Звиздуй вместе со всеми, — зло отреагировал Сехин. Сехин был из многодетной семьи. Всего детей было двенадцать, он был девятым. Сам из деревни. Все делал обстоятельно. Он и портянки мотал умело. Не нога в портянке, а куколка. Было видно, что и сапоги носить ему не впервой, и заломлены они были у него сзади правильно. Это значит, что первая складка, что проходила сзади, заломлена как можно выше, тогда и не терло ногу. — Строиться! Бегом!!! Ма-а-а-рш! Отставить! — многие по команде уже начали движение, но тут же останавливались и утыкались в спину впереди стоящих, иногда и наступали на ноги. — Блядь, поаккуратнее! Не видишь что ли! — ворчали передние. — По инерции, — оправдывались задние. — Жрать надо меньше, а то брюхо вперед несет. — Не звизди! — Сам заткнись. Сейчас по зубам получишь! — Чего? — Разговорчики в строю! — жевал свои сопли Буда — По команде «Бегом» руки сгибаются в локтях, корпус поддается вперед, а по команде «Марш!», все с левой ноги начинают бег. Вся рота — одновременно! С учетом того, что вся рота стояла на мокром склоне и приходилось бежать вниз, то как-то слабо представлялось, как это будет. — Бегом! Марш! Отставить! С громкими матами в адрес Буды часть третьего взвода соскользнула вниз и врезалась в наш взвод, мы — в первый взвод. — Блядь! Сука! — Твою мать! И другие маты неслись из строя. Все в новой форме плюхались в осеннюю грязь и съезжали вниз. Форма новая быстро пачкалась. В меня врезались и, пытаясь удержать равновесие, размахивая руками, побежал вниз по склону, рядом Серега Мазур, также махая руками, врезал мне в плечо и я покатился. Оба упали, врезаясь в строй первого взвода. И упали! — Екарный потрох! — я пытался встать, скользкая, грязная трава, грязь под ногами. Мимо с матами пронесся Олег Алтухов. Опираясь на руки сзади и по-крабьи боком отполз в сторону, встал, стал оглядывать себя. Зад на брюках, рукава сзади по локоть были в грязи. Серега Мазур пытался отряхнуться. — Не дергайся, Серый, пусть высохнет, — посоветовал я. Наклонился и о траву оттер руки. — Строиться! — голос идиота Буды раздавался откуда-то сверху. — Придурок! — Шакал! — Его мама стоя рожала! — несся говорок отовсюду. — Дурака кусок! — Дударацкий! — Сейчас по прибытию в расположение лагеря вам выдадут погоны, петлицы, эмблемы, подворотнички оборудовать форму и вечером — строевой смотр! — А где постираться? — голос из первого взвода. — В умывальнике! — ответ Буды. — А сушиться?! — На себе! — был ответ старшины — Строиться! Отставить разговоры! |