Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Царевна»
С таким здоровьем в политике не место, вон, губы синеватые, как бы инфаркт не хватил… — Все в порядке. Лежите и не двигайтесь, сейчас вас перенесем в покои, будем лечить. Иначе дядя Воин мне в жизни не простит… Да, все хорошо. Бунт не состоится. И перекрестилась. Выдохнула. Сама бы тут улеглась, ей — ей… Летела, как сумасшедшая, а ведь опоздай она, растерзай толпа Ордина — Нащокина… она бы в жизни себе не простила. Да и толпа… Как тигр — людоед, эта зверюга становится по — настоящему опасна, отведав крови. Вот тогда могли и в Кремль ринуться, и Милославских повытаскивать, и Любаву растерзать… Могли. Не случилось — и ладно. Пальцы девушки сжались на рукояти камчи. Они мне за это ответят, — поклялась она, еще не зная, кто. — Кровью ответят, до последнего человека. Никому не спущу… Слуги переносили Афанасия в покои к самой Софье, за неимением времени, звали Блюментроста, а сама Софья медленно шла по коридорам Кремля. И плеть так и была зажата в пальцах. Алешка до осени не вернется. Я здесь практически одна. Я выстою. Богом клянусь — я справлюсь! — Сонюшка!!! Софья вздохнула и крепко обняла за плечи царицу. Та хоть и стояла на ногах, но видно было, что ее чем‑то дурманным опоили. И сзади ее поддерживали Софьины девушки, серьезно глядя на царевну — ладно ли? — Любавушка, ты в порядке? Володя как? — Сонюшка, Алеша умер… Софья насколько могла мягко отстранила царицу от себя. — Я знаю, маленькая. Мне тоже плохо и больно. — А… там что? — Там все в порядке. Покричали и разошлись, — Софья даже попробовала улыбнуться. Получилось. Правда, глаза оставались заледеневшими, но до того ли было сейчас вдовой царице? — А… — Любавушка, милая, послушай меня. Ты сейчас должна сделать то, чего от тебя хотел бы муж. Больше всего на свете. На заплаканном личике изобразилось внимание. — Ты сейчас идешь к Володеньке и остаешься с ним. Ты не можешь бросить сына. И не можешь потерять ребенка. Ты поняла? — Сонюшка… — Ты же не хочешь предать мужа? Любава замотала головой. — Вот и чудненько. Иди к ребенку и не думай ни о чем плохом. Я здесь, я рядом, а значит, с вами ничего страшного не случится. Все будет хорошо. — А ты… — А я сейчас дела улажу и приду вечером. Любава кивнула. Софья бросила взгляд на девушек за ее спиной и поманила пальцем Феню. — Чуть что — к Блюментросту. Казаков пришлю для охраны и чтобы никто и ничто… Всех в шею гнать, кроме меня и царевен! Феня кивнула. Усмехнулась. — Вовремя вы, государыня. Они б нас растерзали… Своим девушкам Софья такие вольности спускала. — Да и вы не подвели. Умницы, девочки. Благодарю за службу! Признательные взгляды стали ей ответами. Она не говорила о награде, ни к чему. Девочки без того знали, что их не оставят милостями. И Софья продолжила путь. Перед дверью на миг замешкалась, а потом толкнула ее — и вошла. Да, там они и были. Бояре, ближники, даже Милославские вылезли, как только опасность миновала. И Иван кинулся к царевне. — Племянница… Софью так и потянуло повторить подвиг. То есть — камчой бы ему по наглой морде, и посильнее, и пожестче. Нельзя… Здесь и сейчас другая драка будет, не руками. Словами придется. — Почему царицу одну бросили? — волчицей зарычала девушка. — Народ шумит, бунтует, а на крыльцо только Ордин — Нащокин вышел? Только он один не предал? Милославский отшатнулся, упал на колени. — Не вели казнить, государыня! Софью вдруг посетило чувство дежа вю. Хоть и не похож был Иван на обаятельного Жоржа! Ей — ей, еще минута — и она бы себя почувствовала Буншей. 'Ты что же, сукин сын, самозванец делаешь? Казенное добро разбазариваешь?'. И это помогло ей взять себя в руки. Шла сюда — кипела от гнева, боялась рот открыть — такого бы наговорила, что держись. А сейчас заулыбалась. Чуть отпустило. — Значит так, бояре. Пока мой брат не вернется — я никому бунтовать не дам. Кто из вас Хованскому споспешествовал, я еще разберусь. Одно обещаю твердо — невинные не пострадают. Ежели кто мне захочет на виновников намекнуть — выслушаю. Кто недруга своего огульно оговорит — казню. И ежели думаете, что я не разберусь… думайте… Государя похоронят, как и положено, в Архангельском соборе. А сейчас все вон отсюда. Пока во всем не разберусь, дворца никому не покидать. А ежели уйдет кто — посчитаю изменником и казню сегодня же. Бояре чуть поворчали, но комнату очистили. Поняли, что сейчас сила не на их стороне. Да и то сказать — если б полыхнуло… Не один ведь раз уже вспыхивало, хорошо всем были памятны последних лет бунты, один Медный чего стоил… Софья подошла к телу отца. Посмотрела грустно. Духовник молился рядом. — Государыня? Софья сделала жест рукой. Мол, не обращай на меня внимания. А сама — смотрела. Как же люди меняются после смерти. Вот он жил, говорил, двигался… а сейчас его — нет. Вообще. И нигде не будет. Но она — есть. И она обязана дождаться брата. Софья перекрестилась, опустилась на колени у тела отца. И вдруг ей пришла в голову простая мысль. Именно сейчас она… может. Может стать императрицей. У нее есть войска, есть верные люди, есть… да много чего есть. Она может и захватить власть, и удержать ее… И править долго. Почти как Елизавета Английская. Братья и сестры ей не помеха. Алексей? Даже если он и вернется… да кто сказал, что на него нет ни яда, ни клинка? Милославские ее поддержат, Стрешневы, Морозовы, да много кто — всех перечислять до завтра достанет. Она может и сесть, и удержаться, и править. Власть. А… зачем? Софья чуть улыбнулась, произнося слова молитвы. Губы действовали сами, независимо от разума. Вот для чего ей эта власть? Власть одинокая, несчастная и ненужная, по большому‑то счету? Чтобы жить, как захочется? Так она жить в любом случае не сможет. Над царем столько всего властно — даже Елизавета так и осталась королевой — девственницей, зная, что замужество лишит ее если и не всех прав, то очень многого. Чтобы править? |