Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Царевна»
Да, у реки теперь были выставлены караулы. Да, корабли не могли спуститься вниз, не попав под обстрел. Но кто решил, что они не могли подняться? Каланчинский остров потому так и назывался, что — остров. Окруженный с одной стороны Доном, с другой — рекой Каланчой. Ну что поделать, ежели татары были сухопутными. Всадники, кочевники — беды они теперь ждали от Дона, его и стерегли. А то, что можно пройти и по другой реке, дойти до нужного места и высадить десант… Даже не особо скрываясь, средь бела дня. Татары, между прочим, это направление даже не патрулировали. Ждали ворогов с казачьей стороны, с верховьев Дона, но никак не со стороны моря. Чем русичи и воспользовались. Еще ранней весной, когда Алексей Алексеевич раздавал новинки, привезенные из Дьяково и указания, все обговорено было не по разу, сейчас и претворялось в жизнь. На коней? Кстати — захваченных у татар. А откуда… А вот оттуда. Крепость Лютик, что стояла на Мертвом Донце. Ромодановский не стал сосредотачивать все свои силы в Азове. Часть людей ушла на кораблях, а потом просто подождали, пока татарское войско пройдет мимо Лютика. Захватывать готовились Азов, туда и ушло все войско. А Лютик — что? И крепость небольшая, и гарнизона там нет… ну и не тронули. Оставили человек двести татар — и ушли вперед. Конечно, эти двести человек помехой не стали. Вообще. Русичи просто высадились на берег, вырезали их в одну прекрасную ночь и позаботились, чтобы никто не ушел. А получив сигнал от Азова, приготовились. В условленном месте ждали люди, ждали кони… далеко ли расстояние? Далеко, да делать нечего. Для бешеной собаки семь верст не крюк, для людей — пять верст — мелочь. Прошагать — и обрушиться. Бить там, где не ждут и тогда, когда не ждут — вот главное правило победоносной войны. Бить безжалостно и наотмашь. Казачьи чайки причалили там, где было наиболее узкое место между Каланчой и Доном, высадили десант, вытащили кораблики на берег — и отправились следом. К Дону. Переправиться, пользуясь заготовленными заранее плотами, переправить коней — и вперед. Только вперед. * * * На стене Азова в эту ночь не спали. Казалось бы, день был тяжелый, но… — Придут ли? — Должны прийти. Ромодановский сомневался, чего уж там. Не верил он все же до конца в придумки царевичевых воспитанников. Хотя Софья бы сильно оскорбилась за гелиограф. Воин Афанасьевич хоть и не оскорблялся, но был уверен. — Эту игрушки в хороший день за сотню верст видать. Кому надо — и увидели, и услышали… — Да знаков не подали. — Нечего татарву на них наводить. — Коли не придут, так мы не более трех дней тут выстоим. Хан ровно как озверел… — Кто б на его месте не озверел? На его землю в первый раз война пришла… — Поделом шакалу… — Пойду я готовиться. — С Богом. Воин Афанасьевич усмехнулся и отправился вниз. К своим людям. Они ударят татарам в спину, когда все начнется. Тут уж либо пан, либо пропал — сегодня все решится. Селим Гирей назад не повернет, а только им тоже отступать некуда. Сейчас многое решится. Воин Афанасьевич смутно понимал, что сегодня ночью творится история, но до размышлений ли о судьбах человечества. Лишний раз проверить зажигательные бомбы, гранаты, пушки — и приготовиться. * * * Не спал и Селим Гирей, тоскливо было на душе у Крымского Хана. Где он ошибся? Как попустил? Вроде бы все правильно, султан позвал — татары пошли. Но… Пока они гуляли в польских землях, захватили их родной, личный, можно сказать, Азов. И отдавать назад не собирались. Тоже ничего удивительного, он из рук в руки переходил чаще, чем кубик в нардах. Но… То, что творилось на его землях… Селим Гирей шкурой чувствовал неладное. Русичи в этот раз пришли не баранами, а волками. И уходить не собирались. Они резали, рвали, жгли… мог бы Хан — взвыл бы. Это неправильно! Это в корне, жестоко неправильно! Так не должно быть! И не радовали хана ни послушные наложницы, ни сладости, ни драгоценности, тяжко было у мужчины на душе… Потому и бился он сейчас за Азов, понимал, что ежели выбьет он отсюда русичей, то остальным перекроет выход из Крыма — и устроит кровавую баню. А коли нет… Неужели — конец? Неужто он будет последним Крымским ханом? Размышления оборвал шум снаружи. Штурм!? Но КАК!? А дальше размышлять было некогда. Все вокруг закрутилось в бешеной горячке боя. * * * Бить неожиданно, бить сильно, бить всем вместе — вот основные правила маленькой победоносной войны. Почему маленькой? Так в большую она переродиться и не успеет, коли все правильно сделать. Ромодановский, хоть правил для себя и не формулировал — сие баловство одно, да сделал все правильно. Когда ночью в татарский тыл ударила конница и картечницы, перевезенные на телегах, шум поднялся знатный — и русские, которые вышли подземным ходом, не стали мешкать. Под стенами никого не было, татарский же лагерь атаковали с двух сторон. Что такое ночная атака? Ну, для начала — это сумятица. Да, были часовые, но они полегли первыми. Казаки, между прочим, тоже не лаптем щи хлебали, по тяжелой жизни на Дону, снимать часовых становилось почти искусством. А потом… Да, сила татарского войска — это его конница, но она же и слабость. Кони, между прочим, боятся огня, шума, криков боли… вот это им русские войска и обеспечили. И сколько ни говори, что лошадь — милое, умное, обаятельное животное, которое никогда не бросит своего хозяина… Это верно. С другой стороны — это милое животное, вставая на дыбы и лупя копытами по воздуху, любому способно обеспечить тяжелые травмы. К тому же, при штурме крепости конница не нужна, коням по лагерю свободно бродить тоже никто не позволит, так что все они содержались в одном месте. Вот по этому месту и пришелся первый удар русских. Снять часовых, факелами, саблями, волчьими шкурами, воплями и картечью придать коням нужное направление — и пусть бегут. Разве что еще десятка два всадников с ними пустить, чтобы с пути не сбились. И вся эта конная масса налетела на татарский лагерь. Конь никогда не наступит на спящего человека? Безусловно! Но ведь и людям несвойственно топтать и калечить друг дружку. И однако же, в толпе, в возбуждении, в истерике… |