Онлайн книга «Холодные близнецы»
|
– Эй, кто вы? Эй? Ничего. – Хватит! Энгус? Лидия? Прекратите! Становится еще темнее – зимний день короток, особенно когда небо затянуто тучами. Почему я не включила свет? Дом погружен в полумрак. Море тяжело и устало вздыхает. Я медленно подхожу к двери и выглядываю. Меня ждет пустой холл. Я различаю очертания мебели в гостиной. Свет слишком тусклый. Меня знобит. В домике на Торране всегда холодно, но сегодня – прямо из ряда вон. Я ловлю себя на том, что меня колотит. Я тянусь рукой к выключателю и зажигаю свет в спальне, но никчемные шестьдесят ватт мне не помогут. Лампочка – ничем не лучше желтой луны. «Мой милый в далекие страны уплыл на своем корабле». Поет ребенок. Из спальни Лидии. «Мой милый сейчас за морями». Я узнаю голос Кирсти. Дело в том, что это любимая песенка Кирсти. Шотландская баллада, которую частенько пел ее отец. Голосок Кирсти приглушенно и радостно журчит. «Вернись, вернись, вернись же, мой милый, ко мне…» Я беру себя в руки. Никакая это не Кирсти, что за глупости! Кирсти умерла. Вероятно, Лидия поет у себя в комнате, притворяясь Кирсти. Но как она попала домой? Почему она там? Или Энгус забрал ее домой раньше обычного? Она копирует все интонации Кирсти. – Лидия! – кричу я и бегу к спальне. Дверь закрыта. Я поворачиваю ручку, и в последний момент меня охватывают болезненные сомнения и животный ужас. Вдруг я войду в комнату и увижу Кирсти? В синей шапочке с помпоном. Бодрую, подвижную, веселую. Живую. Или, может, она будет лежать на кровати, вся в крови, со сломанными ребрами, умирающая – как в ту ночь в Девоне. Окровавленное тело, поющее песенку. Мои грезы – мои кошмары. Справившись с собой, я толкаю дверь и осматриваю комнату. Вижу Лидию – она еще не сняла свою толстую розовую курточку. Лидия задумчиво выглядывает из окна, смотрит на море и на темнеющий под беззвездным небом берег – в сторону Ардвасара. В комнате царит лютый холод. – Лидия, милая, зачем?.. Она поворачивается и грустно улыбается мне. Школьная форма слишком велика ей, и моя дочь всякий раз выглядит в ней такой одинокой, что мое сердце трепещет от сочувствия и сострадания. – Ты пела? – Нет, Кирсти пела, – бесхитростно говорит она. – Она любит эту песню, а я играла и слушала Кирсти. А сейчас она ушла. Я игнорирую слова Лидии. Я уже не могу вынести того, что за ними кроется – моя дочь на самом деле сходит с ума. Поэтому я просто задаю вопросы: – Лидия, что ты здесь делаешь? – Я сверяюсь со своими часиками: еще только три, уроки как раз кончаются, и дети выбегают из школы… – Лидия, Лютик, что случилось? Как… я не понимаю… почему? – Я ее привел домой. Густой баритон Энгуса разрушает чары. Он стоит в дверях, высокий и зловещий. – Мне позвонили из школы, – муж многозначительно смотрит на меня, его коричневый свитер с треугольным вырезом покрыт пылью. – Насчет Лидии. Хотели, чтобы я забрал ее оттуда. Он окидывает взглядом спартанскую комнатку Лидии – милого игрушечного жирафа, лежащего на кровати вниз головой, книжку про Чарли и Лолу на полу. – Господи! – восклицает он. – Ну и мороз! Нам нужно починить отопление. Он мрачно смотрит на меня, на что-то намекая. Я слегка обнимаю Лидию, она безразлично улыбается, и мы – заботливые родители – выходим из комнаты. Мы с Энгусом закрываем за собой дверь и застываем в холле как вкопанные. Мне хочется попятиться от Энгуса назад: он очень близко, он слишком высокий, слишком мужчина. – Мне звонила школьная секретарша, – уточняет Энгус. – До тебя они дозвониться не смогли. Сказали, что Лидия сильно грустит и вообще полностью подавлена. Эмили Дюрран отказалась находиться с ней в одном классе, а потом то же самое сказали другие ученики. Поэтому меня попросили забрать ее домой пораньше. – Но… – Они хотят, чтобы Лидия не посещала занятия в течение недели, – он вздыхает и скребет щетину на подбородке. Он выглядит усталым, старше своих лет. Его карие глаза буравят мое лицо. – Я пытался выведать у них правду, но они толком ничего не знают. А Лидия… она умеет молчать. Он умолкает, и мне хватает этого, чтобы почувствовать себя оскорбленной. У меня возникает намерение его ударить. Я не забыла про книгу. Имоджин Эвертсен? Но первые мои мысли – о Лидии. – Почему неделю? А потом? – Понятия не имею, – он пожимает плечами. – Они заявили, что в школе очень важна спокойная обстановка. Короче говоря, я отвез ее из школы домой. – Ты так тихо вошел, что я… испугалась. – Честно, я не думал, что здесь кто-то есть. Свет нигде не горел. Он врет. Я уверена. Он лжет мне. Он не сводит с меня глаз. Возможно, он догадался, что я рылась в комоде. Вероятно, он сообразил, что я нашла книгу, но не придает этому значения. А что с Лидией? Как она должна себя сейчас ощущать? – Мне надо поговорить с ней. – Нет. Вряд ли она согласится… Я отталкиваю его большую властную руку и открываю заскрипевшую дверь в комнату Лидии. Она сидит на кровати, уставившись остекленевшими глазами в книгу про Чарли и Лолу. Как и год назад. Подозреваю, что истории для самых маленьких для нее – как привычная еда: ее любишь, и вдобавок она помогает успокоиться. Моей дочери нужно хоть что-то обнадеживающее. А в ее спальне холодно и неуютно. Холод просто кошмарный. – Лидия, что случилось в школе? Она молча читает. – Дорогая, пожалуйста, не молчи. Кто-нибудь тебя обидел? Вместо ответа я слышу шепот моря – волны разговаривают с песком и камнями. – Лидия… – Я сажусь возле нее и прикасаюсь к ее руке. – Лидия, ответь мне, пожалуйста. – Ничего. Опять «ничего». И интонации точь-в-точь, как у ее матери. – Лютик, прошу тебя. – Ничего. – Она поднимает на меня взгляд, ее глаза горят. – Ничего! Ничего не случилось! Я снова дотрагиваюсь до ее руки, но она реагирует с неожиданной яростью: – Уходи! Лидия кричит на меня. Ее симпатичное светлое личико покраснело от злости и искажено гримасой ненависти: – Убирайся отсюда, я тебя ненавижу! Ненавижу! – Ли… Я тянусь к ней другой рукой, но Лидия ударяет меня – сильно и достаточно больно. Неужели она способна на такое? – УБИРА-А-АЙСЯ-А-АА! – Хорошо, – я встаю и повторяю: – Хорошо. |