Онлайн книга «Гарсоньерка»
|
Ева Мария слезает с велосипеда. Поднимает глаза, смотрит на окно. Она вернулась к исходной точке. Всегда надо возвращаться в исходную точку. Чтобы понять, как поступить – остановиться или двигаться дальше. Ева Мария пересекает площадь. Прислоняет велосипед к стене. Входит в маленькое кафе. Франсиско оборачивается. Воздевает руки к небу. Ева Мария вспоминает обряды инков. – Ева Мария! Как я рад, тебя совсем не видно. – Естественно… я больше не прихожу. – И не только ты. – Догадываюсь. – Как всегда? Ева Мария садится у стойки: – Нет, пожалуйста, сделай мне кофе. – Вот как? Ну, началось. И чашка кофе вечером. – Франсиско смотрит на Еву Марию: – Ты плакала? – Это от ветра. – Тебе его не хватает? – Кого? – Витторио. – Я об этом не задумываюсь. – Наверное, нелегко так резко прекратить. – Я об этом не задумываюсь. Франсиско ставит кофе на стойку. – Все-таки странно, наверное, узнать, что человек, который учит жить, оказался убийцей, это вот как если бы я отравил жену, у клиентов от этого мороз бы по коже… – У тебя теперь есть жена? – Это я только так, для примера. – Ладно, отравитель, хватит об этом! Чем болтать что попало, лучше сделай мне еще кофе. Франсиско ставит чашку перед Евой Марией: – Две чашки кофе вечером – бессонная ночь обеспечена. Ева Мария бросает сахар в дымящуюся жидкость. – Кофе только счастливым людям уснуть мешает, а другим и без кофе не спится. – Это я запомню. Наступает тишина. Ева Мария пьет кофе. Франсиско теребит лежащую на блюдце ложечку. – Все-таки психоаналитик-убийца… – Тебе известно, что такое презумпция невиновности? – Может, ты этого не заметила, но твой невиновный все еще за решеткой. – Что ж ты так уперся-то… Франсиско постукивает ложечкой о стойку. – Я не уперся, я знаю. – Ты соображаешь, что говоришь? – У меня есть доказательства. – Вот как? – Да. – И какие же? – У меня есть доказательство, что у Лисандры был любовник. Ева Мария отодвигает чашку: – Вот это новость. – И именно потому, что у Лисандры был любовник, Витторио ее и убил. – Примитивно. – Если ты считаешь, что правда непременно должна быть сложной, тут уж я тебе ничем помочь не смогу. – Да я тебя ни о чем и не прошу. – Если бы тебе ничего от меня не было надо, ты бы села в зале, как всегда, а не у стойки. Ева Мария легонько постукивает его по виску: – И что у тебя там творится… – Ну да, видишь ли, трактирщик все равно что психоаналитик, просто обходится дешевле. – Я бы сказала, скорее – частный детектив, если судить по тому, сколько тебе вроде бы известно. Франсиско делает вид, будто складывает тряпку. – Ненормальная, которая сводит с ума, – такое случается не впервые. – Кончай ты уже со своими загадочными намеками, если есть что сказать – говори. Франсиско принимается перетирать стаканы. – Если она проделала это со мной, значит, наверняка делала и с другими. – Что она с тобой делала? – Странные дела. – Какие странные дела? – Ты не поверишь. – Поверю. – А я тебе говорю – не поверишь. – Все равно расскажи. – Заглянула она ко мне как-то утром и спросила, не против ли я с ней переспать. – Что? – Ей-богу, не вру! Больше того – она как раз на твоем месте сидела. В общем, назначила она мне свидание вечером в гостинице, в половине десятого, нацепила юбчонку до пупа – чтобы, значит, воображение у меня разыгралось… ну да, она вообще любила одеваться смело, но на этот раз юбка была и впрямь микроскопическая и надета именно для того, чтобы у меня разыгралось воображение. – Короче, ты туда пошел? – «Короче», «короче»… почему ты говоришь «короче», когда я сообщаю тебе важные сведения? Если для тебя главное – настоять на своем, давай на этом и закончим, что толку продолжать бесполезный разговор. – Ну все, все, хорошо, считай, что я не говорила «короче», она любила одеваться смело, и это действительно важно. Так, стало быть… ты туда пошел… – Прежде всего я должен тебе признаться, что эта девушка на меня всегда как-то так действовала… всякий раз, когда я ее видел… и дело не только в том, как она одевалась, – если б меня это так цепляло, при моей-то работе… Словом, это было так, будто я всегда знал, что между нами что-то произойдет. – Стало быть, ты отправился в гостиницу. – Она заставила меня дважды назваться и только после этого впустила в номер. Когда я вошел, она сказала, что не хочет слышать звука моего голоса, здесь я должен говорить шепотом, дала мне флакон из прозрачного стекла, без этикетки, и велела побрызгаться из него. Именно этот запах и никакой другой, на этом она настаивала… и велела мне уйти, как только все закончится. Сама она пойдет в ванную делать что ей надо, а когда вернется в комнату, чтоб меня там не было. Потом она дала мне ключ, чтобы ей не пришлось открывать, и велела выйти. Я ничего не понимал. Я подушился и вернулся, открыв дверь этим самым ключом. Она стояла спиной, под задранной юбкой у нее ничего не было, я подошел и взял ее, сзади… ну, в смысле – не сзади, а сзади… – Да, да, неважно, продолжай. – Ничего не «неважно», очень даже важно. Она хотела, чтобы все было как она скажет. Брала мои руки и делала ими все, что хотела, подсказывала, какие слова ей шептать, и сама… занималась мной. Мы сделали все, как она хотела, а потом она пошла в ванную, и это был сигнал. Так что я ушел. Это было в первый раз. – Выходит, были и другие? – Да. Неделю спустя, в той же гостинице, и все было так же, она меня заставила дважды назваться, вот только ключ просунула под дверь, а когда я вошел, она стояла точно на том же месте, как в первый раз, в той же позе, задрав юбку и выставив зад. Все было так же. Она потребовала тех же слов и тех же действий, что в первый раз. Спятить можно, она хотела, чтобы все повторилось в точности. Я встречался с Лисандрой четыре вторника подряд, я только этого и ждал, я ни о чем другом не мог думать, я прокручивал все это в голове, я точно знал, что мне надо делать, я знал, какой ее увижу, она всегда одевалась одинаково, взять ее сзади, раздеть быстро, держать крепко, говорить ей непристойности и нежности тоже. Глаза у нее всегда были закрыты, и она повторяла: «Да, так, вот так, да, вот так». Она поправляла мои руки, когда они делали не то, что ей хотелось. Мы пили белое вино, не чокаясь и не глядя друг на друга, когда я приходил, бутылка была уже откупорена и оба наших бокала наполнены. Она хотела делать это везде: сначала на комоде и на полу, потом в туалете, всегда в одном и том же порядке, в конце концов мы оказывались в постели, она обхватывала меня ногами, подставлялась под мой рот, она сосала меня, я сосал ее, мне так не терпелось… хотя все было расписано, это было так сильно… она залезала на меня, она меня теребила, заставляла в нее заглядывать, описывать, как это выглядит, словами, которые она мне подсказывала и которые настолько соответствовали тому, что было у меня перед глазами, что я выучил их наизусть и ей уже не приходилось мне их повторять, я должен был ее трахать, и трахать всегда одинаково. И с каждой неделей получалось все лучше и лучше. Сплошное удовольствие. Никто никогда так меня не использовал, никогда мне не давали так мало свободы, и тем не менее я чувствовал себя совершенно свободным, потому что ей нравилось все, что я с ней делал. Едва я успевал с ней расстаться, у меня опять вставал, и чем меньше оставалось дней до следующего вторника, тем круче. Но я хотел сберечь себя для нее, еле мог дотерпеть, я чувствовал себя таким живым, когда входил в эту девушку. Когда она кончала. Ей тоже было со мной хорошо, и единственное, что не повторялось в эти два часа, которые мы проводили вдвоем, – кончала она всегда в разное время, вот потому-то я и знаю, что она не притворялась. |