Книга Под Южным Крестом, страница 12 – Луи Буссенар

Китайчонок, дрожа от страха, сделал несколько шагов вперед, запустил ложку в котелок с варевом, а затем поднес ее к бородатому лицу старого матроса.

– Это еще что такое! Да он издевается над нами, этот распроклятый язычник! Он поручил меня заботам кормилицы, меня, Пьера ле Галля, родившегося в Конке, бывшего старшего матроса, канонира «Молнии», рулевого с патентом, который в жизни не знал другой соски, кроме доброй бутыли с самогоном после удачного маневра, и который в течение тридцати лет распивал вино с баталером. [19]

Китаец, сразу же поверивший в решительный отказ бретонца, предложил ложку Фрике, и молодой парижанин, преодолевая отвращение, неохотно проглотил ее содержимое. Житель Поднебесной методично зачерпывал еду и механически подносил ложку ко рту француза до тех пор, пока Фрике знаком не показал, что уже наелся.

Вновь наступила очередь бретонца.

– Давайте, ешьте, – прошептал китаец с комическим смирением, – так надо… давайте же.

После этой не слишком разнообразной, но достаточно оригинальной трапезы китаец уже собирался уходить, когда Пьер ле Галль обратился к часовому на плохом английском.

– Эй! Матрос!

Мужчина, не говоря ни слова, сделал шаг в каюту.

– Послушайте, – продолжил пленник, – хотя вы и подрядились выполнять эту дрянную работу, вы все-таки моряк, а значит, знаете, что после жратвы и даже перед жратвой любой матрос не откажется от табака. Вы не могли бы отщипнуть немного от вашего свертка табачных листьев и дать мне хотя бы капельку.

Американец пожал плечами, сделал знак китайцу и вышел, так и не открыв рта.

– Животное! – проворчал канонир. – Мне не потребуется завязывать узелок на память, чтобы узнать тебя позже, и уж поверь, там посмотрим, какой танец я заставлю тебя сплясать. Ну, ладно, обойдемся без табака.

Прошло пятнадцать томительных дней, а положение обоих заключенных нисколько не изменилось, и страдания их становились все более невыносимыми. Единственной отдушиной для Пьера ле Галля стал «подарок» маленького китайца. Однажды часовой отвлекся, несколько утратил бдительность, и парнишка воспользовался случаем и бросил матросу пакетик табака.

Столь трепетное внимание, свидетельствовавшее о сострадании этого обездоленного малыша, глубоко взволновало достойного матроса.

– Бедный юнга, – шептал умиленный бретонец, – он влачит жизнь каторжника, удары палки сыплются на несчастное маленькое тельце, как частый град; с утра до вечера и с вечера до утра его жизнь похожа на ад, и все равно в его сердце нашлось место для доброго чувства. Его забота подняла мой дух. А это, поверь, немало. Я полагаю, ты также поймешь меня. Я всегда ценил намерения, именно намерения, а не поступки. В действительности, добрые намерения успокаивают мою душу, как будто бы после трех лет плавания я вернулся в Конке и снова вижу утесники дорогой Бретани.

К счастью, проворно брошенный пакетик табака упал прямо рядом с головой канонира. Мужчина схватил его зубами, перебросил на грудь и, после долгих минут сверхчеловеческих усилий, развернул, затем набил щеку прессованными листьями табака и принялся с наслаждением жевать.

– Настоящий бархат, матрос, леденец. Жаль, что ты не любишь жевать табак! Какой же я дурак! Ведь я бы не смог передать тебе даже крошки табака, как бы ни хотел этого.

– Я счастлив, мой старый друг, что этот пакетик табака смог хоть чуть-чуть облегчить твои страдания, – с трудом ответил парижанин. – В чем я действительно нуждаюсь – это в большом глотке свежего воздуха. Если наше заточение продлится еще долго, я уж и не знаю, что со мной станет. Мне кажется, что моя голова вот-вот взорвется.

– Никаких глупостей, матрос… послушай, главное – спокойствие и твердость духа. Сейчас не время поддаваться приступу лихорадки. Ты меня слышишь?

Прошло еще два дня, наполненных безнадежной монотонностью, и Пьер ле Галль стал серьезно тревожиться о здоровье друга, когда в каюту пленников явился капитан собственной персоной.

– Я предполагаю, – начал он без околичности, – что вы здесь скучаете.

– Есть немного, а как обстоят дела у вас? – иронично поинтересовался бретонец.

– Только от вас зависит, выйдете вы отсюда или нет. Что касается меня, то я иду прямо к цели. Мне дорога каждая минута, и потому я ненавижу долгие разговоры… Times is money… [20]

– Что нам надо сделать? – спросил Пьер.

– Все просто, – ответил американец, обращаясь в основном к Фрике. – Вы продадите мне сотню ваших китайцев… Мне это необходимо.

Молодой человек, находящийся во власти лихорадки, решил, что ослышался.

– Купчая будет составлена на английском и французском языках, вы оба в соответствии с правилами засвидетельствуете ее. Вы ее подпишете…

Пьер ле Галль и Фрике оставались неподвижными, как гранитные глыбы.

– К несчастью, – продолжил американец, – состояние моих финансов не позволяет мне предложить вам адекватную цену за товар. Жители Поднебесной сегодня дороги на рынке. Плюс ко всему, мне нравится сбивать цены. Тысяча долларов за сотню кули – я полагаю, вам двоим хватит этой суммы.

– Пять тысяч четыреста двадцать франков, во французских деньгах, – холодно уточнил бретонец.

– Yes, – согласился капитан. – Я высажу вас на берегу Австралии, недалеко от Сиднея. Оттуда вы легко сможете добраться до колониальных владений и вести достойное существование с выручкой от продажи кули.

– А! Так мы идем не на Суматру, а в Австралию?

– Yes.

– А если подобная сделка нас не устраивает? – поинтересовался бледный Фрике, сжав зубы и прилагая сверхчеловеческие усилия, чтобы сдержать возмущение, рвущееся наружу.

– Я, скрепя сердце, был бы вынужден оставить вас здесь без еды и питья до тех пор, пока вы не стали бы более сговорчивыми.

– Вы последний негодяй!

– Таков уж мой метод решения проблем. Ваше замечание бесполезно. Times is money! Как же болтливы эти французы! Итак, каков ваш ответ?

– Если бы путы позволяли мне хоть чуть-чуть пошевелиться, я бы плюнул вам в лицо… Вот мой ответ.

– By God! [21] Как вы эмоциональны, молодой человек. К счастью, я на это не способен. Я мог бы приказать привязать к вашим ногам чугунное ядро и выкинуть вас за борт, но это не способствовало бы подписанию договора о продаже, который мне со-вер-шен-но необходим, – холодно заявил капитан, с угрозой растягивая последние слова. – Я вернусь через два дня, чтобы узнать, какое решение вы приняли. Без сомнения, строгий пост поможет вам стать сговорчивее.