Книга Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал, страница 160 – Александр Золототрубов

Николай Герасимович приехал домой веселый: кажется, черные тучи над его головой начали рассеиваться. Все то, что еще недавно мучило его, бередило душу, вмиг исчезло, стало легче дышать, появилась уверенность в себе, а главное — мысленно он уже видел себя на Дальнем Востоке, где служил еще до войны, командуя Тихоокеанским флотом, а в сорок пятом координировал действия флота и Амурской военной флотилии, когда войска Красной Армии громили Квантунскую армию…

Ему открыла жена. Он бросил фуражку на диван.

— Верунчик, милая, мы едем на Дальний Восток! Я так был рад, что едва сдержал слезы, когда Сталин сказал мне об этом.

Жена улыбнулась, ее глаза засияли. Ей вмиг передалась радость мужа.

— Что, снова командовать флотом? — спросила она.

— Нет. — Кузнецов снял тужурку. — Знаешь, кто теперь мой начальник? Родион Яковлевич Малиновский! Я узнал его еще в Испании, контактировал с ним в годы войны… Родом-то он из Одессы! Поеду пока один. Устроюсь, получу квартиру, а уж потом и ты с детьми приедешь. Знаешь, у кого я буду принимать дела? У адмирала Трибуца. Что-то там у Владимира Филипповича не ладится. Об этом вскользь сказал мне Иосиф Виссарионович.

— Наконец-то кончились твои мучения, — промолвила жена.

— Мои — да, кончились, но адмиралы-то сидят! У меня за них сердце болит. Хотел было заикнуться перед Сталиным, но не решился. Вот приеду в этом году на Пленум ЦК, тогда, возможно, переговорю с ним. Да, надо еще позвонить Юмашеву…

Едва Кузнецов заговорил с Юмашевым о своем назначении на Дальний Восток, как тот прервал его:

— Я в курсе дела, Николай Герасимович. Теперь вот размышляю, куда послать адмирала Трибуца. Видимо, определим его начальником Гидрографической службы ВМС. Трибуц скучает по Балтике, и я понимаю это: всю войну провел там, его и тянет туда. Поедешь — привет передай ему от меня. Ну а тебе желаю успехов на новом месте!..

Через три дня контр-адмирал Кузнецов сидел в купе скорого поезда «Москва-Владивосток», который вез его в далекие края. Долго и монотонно бежал состав. За это время Николай Герасимович о многом передумал, старался переосмыслить все то, что произошло с ним в последнее время.

«Ходил я по лезвию бритвы», — грустно заключил он.

Ночью Кузнецов проснулся от сильного удара грома. Поезд стоял на каком-то разъезде, и когда сверкала молния, из окна купе Николай Герасимович увидел большую поляну, заросшую цветами. Лил густой дождь, по стеклам окна струилась вода.

— До Хабаровска осталось километров триста, — подала голос соседка по купе.

Кузнецов лежал на верхней полке и видел ее седые волосы. «Видно, немало повидала в жизни», — подумал он еще в Москве, когда Дарья Павловна — так звали женщину — села в поезд.

— Вы бы спали, Дарья Павловна. — Кузнецов задернул шторку на окне. — Уже три часа ночи.

— Не могу, морячок. Все о сыне думаю, как ему на подводной лодке служится. Вы-то сами хоть раз были в море? Говорят, страшно, когда оно бесится?

Николай Герасимович засмеялся, но негромко, чтобы не разбудить пассажиров в соседнем купе.

— Бывал я в океане, но, как видите, не утонул, хотя штормы бушевали… А на какой подводной лодке служит ваш сын и кто он по специальности?

Дарья Павловна сказала, что ее сын минер, плавает на подводной лодке «Щ-105».

— После войны он закончил военно-морское училище, — продолжала Дарья Павловна. — Вырос, возмужал на море, стал еще больше похож на отца. Тот был крепким, поджарым, командовал подводной лодкой. Жили мы в Полярном, а когда началась война, эвакуировались под Саратов, где жила моя мама. Петр ходил в школу, а я работала на военном заводе. Муж часто писал мне, просил беречь сына. А в сорок третьем он погиб. — Она тяжко вздохнула. — После войны я ездила в Полярный, были там еще жены погибших мужей. Нас посадили на корабль, мы вышли в море и бросили венки в тех местах, где погибли наши мужья. Я тогда вся слезами изошла. Теперь боль в душе малость притупилась. В прошлом году ездила к сыну во Владивосток. Тогда меня принял вице-адмирал Фролов Александр Сергеевич.

— Я хорошо его знаю по войне, — вставил Кузнецов, когда Дарья Павловна сделала паузу. — Душевный человек…

— Вот-вот, душевный, — вновь заговорила Дарья Павловна. — Он меня на вокзал отвез… Правда, седой, как и вы. — Она потянулась к минеральной воде. — Откройте, пожалуйста, бутылку с нарзаном, у меня что-то во рту пересохло, — попросила она.

Кузнецов налил в стакан нарзана и подал его женщине. Она выпила.

— Теперь вроде полегчало…

Когда утром Николай Герасимович проснулся, в купе вошла Дарья Павловна.

— Я уже умылась, — сказала она и уставилась на Кузнецова. — Боже, так я вас знаю! Погодите, я сейчас… — Она вынула из-под лавки свой коричневый чемодан, достала из него фотоальбом, начала его листать. — Вот, посмотрите, разве это не вы?

Николай Герасимович поглядел на фотокарточку. Он стоял в кругу моряков.

— Вы правы, Дарья Павловна, это я, — произнес Кузнецов. — На подводной лодке…

— Рядом с вами стоит мой муж Федор Климов…

— Толковый был командир лодки, — сказал Кузнецов. — Я ему орден вручал, а потом мы сфотографировались. На память. В то время я был наркомом Военно-морского флота.

— Вот так морячок! А я-то, дура, бутылку просила вас открыть. Расскажу сыну о встрече с наркомом — не поверит. Фамилия-то ваша какая?

— Кузнецов Николай Герасимович. Но я уже не нарком, — грустно добавил он. — Чин у меня поменьше…

Поезд бежал дальше сквозь утренний туман.

Кузнецов сошел с поезда в Хабаровске, а Дарья Павловна поехала во Владивосток. Николай Герасимович тепло попрощался с ней, заметив:

— Возможно, я встречусь с вашим сыном, когда приеду в штаб Тихоокеанского флота.

— Мне бы этого хотелось, — улыбнулась Дарья Павловна. — Моряк вы опытный, и вам есть что сказать молодому офицеру. Опять же его отцу вы вручали орден на Северном флоте…

— Ну, здравствуй, моряк! — Маршал Малиновский подал Кузнецову руку. — Давно тебя не видел. В Испании ты, Николай Герасимович, был моложе. Сколько лет было тебе?

— Тридцать два года, когда приехал туда в тридцать шестом.

— На четыре года я старше тебя, моряк!.. И все же у меня седин меньше, чем у тебя. Война, да?

— Она тоже волосы посеребрила. — Николай Герасимович улыбнулся, но тут же посерьезнел. — Пришлось мне пережить немало тревожных событий уже после войны. Даже попал на скамью подсудимых. Правда, в тюрьму не посадили, а вот звезд на погонах поубавилось…

В кабинет вошел помощник главкома генерал Курочкин.

— Я хотел бы слетать во Владивосток, если не возражаете, — сказал он.

— Поезжай, Павел Алексеевич, на день-два. К нам вот прибыл новый заместитель главкома по военно-морским силам Николай Герасимович Кузнецов. — Малиновский кивнул на гостя. — Вы знакомы?