
Онлайн книга «Князь советский»
![]() – Сейчас-сейчас… – повторяла Галя, роясь в сумке в поисках ключей. Китти с удивлением разглядывала ряды электрических звонков. – А зачем их так много? – У каждого жильца свой звонок, – объяснила Галя. – Они дребезжат на разные голоса, и всем сразу ясно, к кому пришли гости. Дверь распахнулась, и на площадку вышел Митрофаныч, научный сотрудник архивного бюро. Поздоровавшись, он пошел вниз по лестнице, то и дело оглядываясь через плечо: Клим и Китти произвели на него неизгладимое впечатление. В темной прихожей висело сырое белье, где-то стучала швейная машинка, а с кухни раздавались голоса: – Саня, котлету разогрей! Она в мисочке под марлей. Они прошли по коридору мимо сундуков прислуги, и Галя рассказала гостям, что в ее квартире многие держат домработниц, приехавших из деревень. Днем те занимались хозяйством, а ночью спали в коридоре на сундуках. – Проходите и будьте, как дома! – сказала Галя, распахивая дверь в свою комнату. – Ух ты! – восхищенно протянул Клим. – Китти, ты посмотри, как здорово! Галя как могла, облагораживала свое жилище. На стенах висели расписные скворечники и маленькие клетки, в которых обитали не птицы, а игрушечные аэропланы. Лампа была сделана из тщательно склеенных осколков бутылочного стекла; вместо дивана в углу стояла садовая скамейка с нарядным тюфяком из цветных лоскутков – на нем Галя спала. А спальное место дочери было в шкафу под одеждой – но об этом гостям знать не полагалось. Таты не было – видно, она вышла на кухню или к соседям. В комнате пахло табаком, и Галя поспешно открыла форточку. «Ведь просила Татку проветрить!» – в сердцах подумала она. Китти завороженно смотрела на нарисованных на шкафу белых кроликов с розовыми носами. – Какие хорошенькие! – Это моя дочка нарисовала, – с гордостью отозвалась Галя. – А где она? – Я тут! Тата стояла на пороге – похожая на приютскую девочку в своем форменном синем халатике и «миллионной кофте». Галя купила это вязанное страшилище в 1922 году, когда деньги совсем обесценились и за любую тряпку на рынке требовали миллион. На руках у Таты сидел старый рыжий кот Иповар – жалкое общественное создание, которое соседи кормили по очереди. Несколько секунд Тата молча смотрела на гостей, и Галя внутренне содрогнулась: «Ох, что сейчас будет!» Но все обошлось: Тата сказала «здрасьте» и, не обращая внимания на Клима, подошла к его дочке. – Тебя как зовут? Китти? Так дело не пойдет: тебе надо найти новое революционное имя. Меня, например, зовут Тракторина, но ты можешь называть меня Тата. Хочешь кота Иповара погладить? – Хочу! – обрадовалась Китти. – Ее Татьяной зовут, – с досадой сказала Галя, но Клим не придал значения Таткиному вранью: – Пусть играют, как им нравится. Пока мать заваривала чай, Тата принялась рассказывать гостям о своем знаменитом отце-комиссаре. – Это он? – спросила Китти, показывая на портрет Ленина над письменным столом. Тата вытаращила глаза. – Ты что, это не мой отец! Вернее, он отец… но не только мой, но и всех людей, потому что он вождь мирового пролетариата! Китти ничего не поняла. – Мой папа вон сидит, а этого дядю я не знаю. – Как?! – изумилась Тата. – Это же… это… – А почему ваша прислуга ночует на сундуках? – спросила Китти. – Наша Капитолина спит на мешке с деньгами. Они шуршат, если на них попрыгать. Тата медленно перевела взгляд на Клима. – Ма-а-ам! Мне нужно тебе кое-что сказать! Они вышли в коридор, и она набросилась на Галю: – Ты кого привела?! У него прислужники спят на мешках с деньгами! Галя зажала ей рот ладонью. – Тише ты, ради бога! Нет никаких мешков! Китти все выдумывает! – Да? А почему у него дочь не знает, кто такой Ленин? – Потому что они только что приехали из Китая. Если бы дядя Клим рассказал Китти о Ленине, она могла бы ляпнуть что-нибудь на улице, и их бы арестовали! Тата призадумалась: ей было известно о зверствах китайской полиции. – Ладно, пойдем назад, – смилостивилась она. 4. Тата научила Китти играть в декабристов: они взобрались на подоконник и поехали в Сибирь. Кактусы были жандармами, сопровождавшими их в ссылку. Галя налила Климу чаю и достала печенье, купленное втридорога у соседки, которая работала на кондитерской фабрике «Красный Октябрь». Вроде бы все шло, как надо. – Ты ведь бываешь на Лубянке, правда? – вдруг спросил Клим по-английски. Галя не донесла чашку до рта. – С чего ты взял? Он показал на извещение из профкому ОГПУ, воткнутое за провод у выключателя: «Убедительная просьба ликвидировать задолженность по членским взносам». У Гали затряслись руки. Тата – дура! Ведь ей сто раз говорили: «Убирай почту в стол!» Отпираться было бесполезно. – Я ничего такого не пишу про тебя! Если хочешь, я буду показывать тебе свои рапорты… Я не… Клим покачал головой: – Да ладно… Мне нечего скрывать. Я могу попросить тебя об одолжении? Мне очень нужно знать, заведено ли у вас дело на одну женщину. Ее зовут Нина Васильевна Купина. – А это кто? – нахмурилась Галя. – Знакомая. – Хорошо, я спрошу… Клим коснулся Галиного запястья, и она вся затрепетала. – Только не говори никому о моей просьбе. Обещаешь? Галя поспешно кивнула. 5. Больше всего на свете Тата Дорина хотела стать пионеркой. Но для этого надо было хорошо учиться, укреплять здоровье, помогать рабочим зарубежных стран и организовывать ребят на общественно-полезные работы. Кроме того, для вступления в пионеры требовалась рекомендация от члена отряда. По всем пунктам у Таты были пробелы. Учиться она не любила, от закаливания простужалась, а организовывать ребят у Таты не получалось, потому что они ее не слушались. Однажды она попыталась помочь зарубежным рабочим и отнесла во вторсырье тяжелую утятницу, которой они с мамой все равно не пользовались. За это Тату выпороли. – Мне двадцать пять копеек дали! – вопила она, уворачиваясь от материнского ремня. – Я их сдала в фонд Коминтерна! – Я тебя скоро саму сдам куда подальше! – грозила мать. Тата не могла выполнить даже такое простое задание, как антирелигиозная беседа со старшим поколением. |