Онлайн книга «Эдесское чудо»
|
– Если ты об этом подумал, то почему не бросился за ними в погоню? Аларих засмеялся. – Зяблик мой, ведь ты и сама радовалась, что она больше не путается у нас под ногами, что уж говорить обо мне? Евфимия опустила голову. – Если бы няня была с нами, ты никогда не посмел бы со мной так поступить… И вдруг она ахнула, сообразив, что Аларих, у которого все было задумано и просчитано заранее, никак не мог допустить, чтобы Фотиния сопровождала их в Иераполис. – Скажи мне правду, Аларих, заклинаю тебя! Ты нарочно приказал преданному тебе Авену увести мою няню подальше от нас и потом убить ее? Аларих встал. – Мне надоело слушать твои глупости, Евфимия. Но если хочешь, я могу поклясться, что я не приказывал Авену ни уводить твою старую няньку, ни убивать ее! – Разве я могу верить тебе, клятвопреступнику? – тихо проговорила Евфимия. – Мне надоело слушать твои вздорные измышления и обвинения. В следующий раз изволь не только с любовью встретить меня, но с любовью и проводить! Я сказал! С этими словами Аларих поднялся, быстро и молча оделся и, уже откидывая занавес, на пороге бросил: – Приду, когда смогу. Он ушел, а Евфимия опять уснула в слезах: нет, не стало ей легче после посещения Алариха! * * * А в мастерской все складывалось неплохо. Старшей мастерице нравилось, как работает Евфимия, а Кассия понемногу учила ее готфскому языку: – Ты должна выучить язык этой страны, иначе как ты будешь воспитывать своего ребенка? Ему будет трудно жить, если он будет понимать только свою мать да нас с Кифией. Евфимия не спорила, хотя надеялась, что, к тому времени когда малыш начнет разговаривать, они с ним уже будут в Эдессе. Вышивальщицы уже знали, что Евфимия беременна, ее подвели мелки: этими тонкими палочками мела швеи наносили рисунки на ткань для шитья облачений. Никогда, даже в самом раннем детстве, ни одно лакомство не вызывало у Евфимии такого аппетита, как эти мелки. Слаще изюма и фиников они ей казались! Она не могла удержаться и потихоньку таскала их из шкатулки и грызла, как белка орешки. Однажды старшая мастерица в упор спросила ее, не ждет ли она ребенка? Пришлось признаться, и старшая мастерица отправилась с докладом к хозяйке. Явилась Кифия и повела Евфимию к Фионе. – Ох, беда, беда! Как же с тобой такое случилось, девушка? Нет-нет, молчи! Не смей мне говорить, кто отец твоего ребенка! Хозяйка даст тебе свое снадобье, и все обойдется. – Постой! Какое снадобье? – тревожно спросила Евфимия, останавливаясь. – А то самое, какое она заставляет пить всех рабынь, которыми дорожит, если они вдруг понесут неизвестно от кого. Она разрешает рожать только замужним рабыням, а замуж выходить разрешает лишь тем, кто занят на простых работах, но никак не в мастерских и не в доме. Я сама уже и не беременею больше после всех детей, которых скинула по ее приказу. О чем теперь жалею, конечно… Надо мне было хоть одного ребеночка уберечь. – А как это можно сделать? – Что «сделать» – скинуть или уберечь дитя? – Конечно, уберечь! – Надо просто сказать ей, что ребенок уже шевелится. Фиона считает, что после пяти месяцев это уже дитя человеческое, а не просто приплод, и грех на душу не возьмет. – Спаси тебя Господь за то, что ты меня предупредила! – Да пожалуйста! Только и ты уж не выдавай меня, ладно? Ох, если бы не братец, не стала бы я в такое дело мешаться! Фиона встретила их в ярости: ее прежние подозрения вернулись к ней и она сразу приступила к допросу. – Спроси у нее, где она забеременела? – В Харране. – Где это? Рядом с Эдессой? – Это день пути от Эдессы. – И кто же отец ребенка? – Мой муж, который был у меня до того, как я стала рабыней, – отвечала Евфимия, спокойно глядя в глаза Фионе. Та немного успокоилась, но продолжала хмуриться. – Спроси, Кифия, ребенок уже шевелился? – Да, и давно, ведь я ношу его почти шесть месяцев. Фиона помолчала, что-то подсчитывая в уме. Если у этой чужестранки и впрямь был муж… Брови ее почти разошлись. – Ладно, иди. Пока можешь продолжать вышивать, а там посмотрим. Я еще подумаю, как с тобой быть. Может быть, выдам тебя замуж за какого-нибудь раба, устрою твое счастье, так и быть… Из господского дома они вышли вместе с Кифией. – Ты такая бледная, Евфимия. Хочешь, я провожу тебя до мастерской? – Нет-нет, я сейчас приду в себя, мне надо только отдышаться где-нибудь в тени. – Так иди к себе, а я загляну в мастерскую и скажу, что тебе плохо после допроса хозяйки, это все поймут. Евфимия добрела до своего жилища и легла на каменное ложе. Какой ужас, что она именно сейчас окончательно оттолкнула от себя Алариха! Ну что бы ей было сдержать язык и сердце и не допекать его каждый раз упреками и проклятиями! Ведь говорила ей мать: «Никогда никого не проклинай!» – вот она и допроклиналась. А будь она только ласкова с Аларихом, он, может быть, придумал, как поскорей перевезти ее в загородное имение, и там они с ребенком были бы в безопасности. Ведь после того торжества по случаю его возвращения Аларих приходил к Евфимии еще несколько раз, пользуясь пирами, до которых и он, и Фиона были большими охотниками. В Иераполис съезжалась на целебные воды знать со всей Империи, и Фиона не упускала случая завести полезные знакомства. Но все свидания начинались с объятий, продолжались на узком каменном ложе Евфимии, а заканчивались ее стенаниями и попреками. В конце концов Аларих заявил: – Беременность твоя делает тебя похожей на твою няньку Фотинию. Впредь я терпеть твои попреки не намерен и больше не приду к тебе. Вот родишь сына – тогда поговорим. А сейчас прощай! – Иди! Я тоже не хочу тебя видеть! Нам с сыном ничего от тебя не нужно, изменник и предатель! На том они и расстались. А вот сейчас Евфимия пожалела о том, что была так непреклонна с Аларихом. Ну, отчасти непреклонна… * * * Фиона, казалось, забыла о существовании Евфимии. Заказы на вышивки так и сыпались от лечившихся на водах аристократов: не только женщины, но и мужчины того времени носили одежды, расшитые серебром, золотом, жемчугом и каменьями. Мастериц не хватало, было взято еще несколько учениц из числа молодых рабынь, руки которых еще не было окончательно попорчены грубой кухонной или садовой работой. – Вот родишь ребеночка, найдем ему какую-нибудь девчонку в няньки, а тебя я поставлю учить молодых вышивальщиц, – обещала Евфимии старшая мастерица. Но не случилось ни того ни другого. |