Книга Яд для императора, страница 37 – Андрей Гончаров

– Хорошо, но как же нам в таком случае выяснить то, что необходимо? – спросил Углов. – Как допросить Ахмета?

– Я скажу как, – отвечала Катя. – Это сделаю я.

– Вы?! – изумился Машников. – Но каким образом?

– В полевом лазарете, – сказала Половцева. – Или возле него.

И, видя недоуменные взгляды мужчин, она принялась объяснять:

– Именно сейчас, во время Крымской кампании, в русской армии появился новый институт, которого прежде не было, – сестры милосердия. Они выносят раненых с поля боя, помогают хирургам при операциях, ухаживают за ранеными в госпиталях. Я стану такой медицинской сестрой, поступлю в полковой госпиталь. Там я смогу увидеть Ахмета, приглядеться к нему. А потом и поговорить с ним.

– Но примут ли вас в госпиталь? – усомнился Машников. – Ведь у вас нет соответствующей подготовки…

– Не беспокойтесь, поручик, подготовка у меня имеется, – отвечала Катя. – Я ее получила… в свое время.

– И диплом имеется?

– И диплом, и все, что нужно. Кроме того, у меня есть особая причина для посещения этого полка.

– Что же за причина такая? – спросил Углов.

– Когда вы с поручиком рассказывали о вашей поездке, ты, помнится, упомянул имя графа Толстого. Мне не послышалось?

– Нет, не послышалось, – кивнул Углов. – И что же? Полковник Кузнецов упомянул, что граф командует артиллеристами, а наш Ахмет – пехотинец. Так что…

– «Так что!» «И что же» – иронически передразнивая статского советника, вскричала Катя. – При чем здесь Ахмет? Совершенно ни при чем! Быть в этой эпохе – и не встретиться ни с кем, кто составил ее гордость и славу! Ладно, пусть Достоевский недоступен, он сейчас в Семипалатинске; Тургенев, насколько я знаю, в Германии, но Лев Николаевич здесь, в нескольких верстах – и я его не увижу? Не поговорю? Никогда себе этого не прощу!

– Ничего не понимаю! – воскликнул поручик Машников. – Давеча Кирилл Андреевич спрашивал о графе, хотя говорил, что незнаком, теперь вы… Да что в нем такого? В России много молодых людей знатных родов!

– Тут, поручик, знатность особого рода, – заметил Углов.

Затем, обращаясь к жене, произнес:

– Предложение твое несколько неожиданное, но… другого выхода у нас, как видно, просто нет. Попробуем! Заодно и с графом побеседуешь… если удастся…

Следует признать, что Екатерина Дмитриевна сама была не совсем уверена в осуществимости своего плана. Однако, к ее удивлению, все прошло как по писаному. В полковом госпитале, располагавшемся на окраине селения Старые Шули, ее встретил начальник госпиталя подполковник медицинской службы Федор Кузьмич Глухарев – сухопарый энергичный старичок шестидесяти с лишним лет с аккуратно подстриженной бородкой. Изучив Катино удостоверение об окончании курсов сестер милосердия (ловко изготовленное Игорем) и задав соискательнице несколько вопросов медицинского характера, подполковник заявил:

– Я вижу, что в области теории вы, голубушка, подготовлены весьма основательно. А что до практической части, то вы сможете показать свои навыки в деле, возле операционного стола. Серьезных боев сейчас нет, однако перестрелки случаются. А стало быть, имеются пулевые ранения. Оперируем каждый день. Так что, возможно, уже сегодня я вас вызову. Пока идите, отыщите палатку, где живут сестры милосердия, и располагайтесь.

Палатка милосердных сестер оказалась самой маленькой в медицинском лагере.

– Сначала думали, что нас будет шестеро, – рассказала Кате девушка Соня, встреченная ею в палатке. – И действительно, поначалу сестер было много, даже некоторый избыток; Федор Кузьмич распорядился вторую палатку поставить. Но потом, когда последовали неудачи на фронте и выяснились трудности походной жизни, наши девушки увяли и засобирались домой. Сейчас нас здесь всего двое, я и Надя Кострикина, вы будете третья.

– А вам с Надей что помогло вытерпеть трудности? – спросила Катя.

– У Нади муж служит в соседнем полку, – объяснила девушка. – Так что она рядом с любимым человеком. А я рассматриваю свою работу как служение; это меня поддерживает.

– Служение кому – Богу?

– Нет, что вы, я же не монашка, – усмехнулась Соня. – Не Богу, а народу! Народу, который мы, дворяне, так плохо знаем. Наблюдая за жизнью солдат, я лучше узнаю простой народ, а также выполняю свой общественный долг.

– Ах, вот оно что… – понимающе произнесла Половцева. – В таком случае у вас вскоре возникнет желание не только изучать народ, но и просвещать его. А еще – звать на борьбу…

– Как вы верно говорите! – воскликнула Соня. – Я уже сама об этом думала! Вот только посоветоваться не с кем. Может, вы такого же образа мыслей? Тоже намерены бороться с несправедливостью? Вместе нам было бы намного легче…

– Нет, бороться я пока не готова, – отвечала Катя. – Я приехала сюда, как и вы, чтобы изучить психологию простого народа. Намерена беседовать с солдатами. Если нужно, помогать им писать письма домой…

– Но, может быть, позже и вы придете к мысли о необходимости борьбы? – не сдавалась Соня. – Я буду на вас надеяться! Вы значительно старше меня и могли бы мне сильно помочь!

Катя не стала разуверять свою новую товарку. Заняв свободную койку и оставив вещи в палатке, она надела косынку с вышитым на ней крестом и такой же передник – знак милосердных сестер – и отправилась бродить по лагерю.

Лагерь Одесского пехотного полка представлял собой целый город, состоящий из нескольких кварталов. Палатки стояли строго по линиям, возле каждой виднелась табличка с номером роты и батальона. Огромные, вмещавшие по 50 человек, палатки для нижних чинов чередовались с аккуратными полотняными домиками офицеров.

Катя не знала, в каком батальоне и какой роте несет службу рядовой Бердыев. Значит, в первую очередь следовало это установить. Она подошла к первой же встреченной офицерской палатке, встала у входа и позвала:

– Господин офицер!

Дверное полотнище колыхнулось, и из палатки показалась голова в белой фуражке с солдатским околышем. Затем показался и весь солдат с лихо закрученными усами. На ходу он что-то дожевывал: как видно, Катя помешала его трапезе. Очевидно, это был вестовой или денщик, состоящий при офицере. Окинув взглядом Катин платок и передник с крестом, он понял, с кем имеет дело, и спросил:

– Чего угодно, барышня? Его благородие господин Колокольцев в палатке господина Прянишникова, батальонного командира.

– Что у них там, совещание? – спросила Катя.

– Какое там совещание! – усмехнулся денщик. – Утренние учения закончены, так что теперь господа офицеры в штос играют. Теперь до ночи просидят. А у вас какое дело к господину ротному?

– Да меня начальник госпиталя послал, – отвечала Катя. – Хочет узнать, как там себя чувствует рядовой вашей роты Ахмет Бердыев. Он ему операцию делал, и теперь нужно узнать, нет ли у рядового осложнений. Бердыев ведь в вашей роте служит?