Онлайн книга «Аппетит»
|
Тут, побежденный смущением и стыдом, я выбежал вон. Папа пришел ко мне в комнату позже. Начинало смеркаться, и я сидел посреди пола на своем вытертом турецком половике, стараясь не думать о запахах, наплывающих из окна: внизу, у Берарди, готовился кусок баранины, пролежавший в кладовой дня на два дольше нужного, а через улицу тушилась вяленая рыба, и в нее нужно было положить побольше чеснока и поменьше розмарина. – Каренца говорит, ты весьма хорошо готовишь, – сообщил отец, подходя к окну. Я знал, что он не может ощущать запахи вещей так же, как я, что он просто смотрит на голубей на крыше напротив. – Похоже, ты можешь приготовить любое блюдо, которое умеет делать она. Я и понятия не имел. На самом деле она говорит, что никогда не пробовала такой еды, как твоя. – Скажи ей, что я извиняюсь. Я больше не побеспокою ее. – Нет-нет. Каренца полагает, что у тебя настоящий талант. Твоя мать тоже так думала. – Правда? – Не удивляйся. Мы разговаривали, я и твоя мать. Довольно часто. – Он выдавил слабую улыбку, и вот тогда я впервые осознал: он действительно любил ее. – Ты не хочешь поработать со мной в лавке? – Что, сейчас? – Нет, я имею в виду – каждый день. Я валандаюсь с Пьеро, как с мешком репы. А от тебя был бы толк. – Не думаю, что мне стоит этим заниматься. – Ты хочешь сказать: «Я не хочу». Я пнул складку вытертого коврика: – Нет, папа. Я буду хуже, чем Пьеро. Если я тебе кое-что скажу, обещаешь, что не будешь сердиться? – Ладно. – Мне нравится в лавке. Мне нравится работа… – И ты хорошо ее делаешь, Нино. Честно. Ты же знаешь, я не говорю неправды. – Спасибо, папа. Но я бы действительно стал плохим мясником. – Я так не думаю! Почему бы? – Потому что меня занимает только то, что происходит с мясом, когда его готовят! – выпалил я. – А работа мясника, она вся про… Ты имеешь дело только с продуктами! – Конечно, Нино! И ничего в этом плохого нет. – Да, но когда ты продаешь кому-то кусок мяса – телячью грудинку, скажем, – ты же, наверное, думаешь: «Какой отличный кусок мяса я тебе продаю, везунчик. И ты, конечно же, придешь еще». – Ну, наверное, как-то так я и думаю. А почему нет? Я выбрал теленка. Отвел его на бойню. Подвесил и разделал. Кому, как не мне, знать, что он будет вкусным, так? – Да, но как этот парень его приготовит? – А это уж не мое дело. – Я знаю. Но я-то смогу думать только об этом, – едва дыша, заявил я. – И ни о чем больше. Мне будет очень нужно узнать! Его сварят, нарежут и поджарят с луком и вержусом? [9] Сделают мортаделлу? Сосиски? Сопадо? – Ради всего святого, какое еще сопадо?! – раздраженно воскликнул папа. – Вот такое! Это мясо, тушенное с мускатным орехом, и медом, и красным вином… корицей, гвоздикой. Вкусы на мгновение захватили меня, и я сглотнул. Не так давно я обнаружил еврейский квартал к западу от рынка и проводил многие часы, исследуя новые вкусы и странные незнакомые ингредиенты – странные для меня, конечно. Владельцы маленьких харчевен терпели мои расспросы, потому, возможно, что я был так очарован их едой, а вопрос религии ни разу мне и в голову не пришел. – Понимаешь, папа? Я бы всегда хотел оказаться по другую сторону прилавка. – Так ты хочешь стать поваром? – вздохнул папа. – Мне нужно готовить! Если я не на кухне, то тоскую по ней. Я не могу это переносить. Знаю, это чушь. – Вовсе нет, – тихо возразил он. – Каренца права, называя меня чокнутым. – Нет, не права! Но в любом случае она это не всерьез. Не думай о Каренце плохо. Она мне даже головомойку устроила, когда ты унесся. – Мне жаль. – Не надо меня так уж жалеть. Она рассказала, какая у нее появилась идея – ну, Каренца есть Каренца. Но в кои-то веки, эта идея хороша. – Правда? Значит, мне опять можно пользоваться кухней? – Нет. Она думает, мне стоит поговорить с твоим дядей Терино. И я сказал, что так и сделаю. – О чем? – У него есть кухня, так? – Конечно есть. Но «Поросенок» – это же настоящее заведение. Ну то есть люди платят деньги, чтобы там поесть. – И что? Моя лавка – тоже настоящее заведение. Если ты достаточно хорош, чтобы работать там, а я говорю, что так и есть, то ты и для «Поросенка» достаточно хорош. Тебе нужно работать, Нино. Или иди туда, или успокойся и занимайся тем, чем балуются мальчишки твоего возраста. Выходи на улицу и бегай там с друзьями. – Мой лучший друг ушел, – горько сказал я. – Арриго? – Нет! Кое-кто другой. – Уехал из города? – Нет. Ушел. – А-а. – Папа перекрестился, и я не нашел в себе сил объяснить, как все обстоит на самом деле. – Тогда, наверное, работа лучше всего. Возможно, только на время. У Терино хорошее заведение, ты многому научишься. Или, может, он тебя вовсе от этого дела отвадит, – с надеждой добавил он. – Я… я подумаю. – Так что, идем говорить с твоим дядей? С минуту я кусал губы, потом кивнул. – Наверное, я буду горшки отскребать, – сказал я. – Нет, не будешь. Я об этом позабочусь. Ведь он мой младший брат, так? И мой клиент. Если не сделает, как я скажу, я уж постараюсь, чтобы ему вместо мяса одни хрящи доставались. – Ладно, – кивнул я. – Вот и хорошо! Папа подошел и взъерошил мне волосы, осторожно, как будто боялся мозги поцарапать. Потом легонько дернул меня за мочку уха. – Мне очень жаль твоего друга, – сказал он. – Наверное… это все воля Божья, да? Мы же не можем с Ним спорить? – Нет, – тихо ответил он. – Не можем. 10 За пределами рыночной площади едва светало. Коппо, мой главный помощник, явился чуть раньше вечернего звона. Поскольку я был совсем юнцом, да к тому же племянником хозяина, мне приходилось держаться заносчиво, дабы остальные повара начали уважать меня, и в любом случае для работы кухни в полную силу требуется, чтобы ею управлял кровожадный великан-людоед. Но сегодня утром у меня не было настроения, и я приставил Коппо толочь перец, поскольку знал, что сам он не удосужился бы сделать это. Когда пришли остальные работники, мы уже разложили все необходимое для обеда. |