Книга Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино, страница 82 – Федор Раззаков

– В вашем случае Федорова снабжала вас какой-либо серьезной информацией?

– От нее мы узнали об испытаниях нового самолета русских, который должны были запустить в серийной производство перед самой войной.

– Откуда она получила эту информацию?

– От своего гражданского мужа-летчика. Он, кстати, был Героем Советского Союза. Но я не знаю, что с ним стало потом.

– Он погиб во время войны, и на сегодняшний день Федорова свободна и крутит любовь с моим соотечественником.

– Как я поняла, это вас заботит?

– Еще бы, ведь этот человек – помощник военно-морского атташе. В вашем случае нечто подобное было?

– Увы, было. Наш военно-морской атташе Норберт фон Баумбах якшался с московскими проститутками, среди которых наверняка были агенты русских.

– Он жил в Москве без жены?

– Ему выделили особняк на улице Воровского, где он обитал с горничной – миловидной русской немкой лет тридцати. Но периодически встречался и с проститутками, от которых собирал нужную информацию. Мой муж подозревал, что не только Баумбах использует их, но и они его тоже.

– А большой был штат у вашего военного атташата?

– Около двадцати человек. Возглавлял его генерал-майор Эрих Кестринг. Шпионажем занимались практически все.

А нашим резидентом был глава консульского отдела Генхард фон Вальтер. У него была любовница, которая работала техническим сотрудником аппарата военного атташе. Женщина очень энергичная, которая вместе с ним и заправляла всей резидентурой.

– А ваш супруг где работал?

– В том же консульском отделе. Но он погиб и вряд ли сможет вам чем-либо помочь.

– Значит, сами вы не прочь сотрудничать с нами?

– А чем по-вашему я сейчас занимаюсь?

– Я имею в виду долговременное сотрудничество. И уполномочен предложить вам место консультанта в нашем русском отделе.

– Какое мне положат жалованье?

– Сразу видно, что вы женщина практичная, – улыбнулся Беннет. – Можете не беспокоится, мы вас не обидим. Естественно, если вы поможете нам раскусить этих чертовых русских. И в особенности вашу московскую подругу – Зою Федорову.

Прежде чем ответить, Магда вдавила в пепельницу второй окурок, после чего произнесла:

– Учитывая мои личные счеты с русскими, можете считать, что я уже начала работать на ваше учреждение.

* * *

Итак, отношения между Зоей и Джексоном развивались стремительно. В феврале они познакомились, а уже в апреле он признался ей в любви (в книге он сделал это в машине, когда они возвращались с обувной фабрики, где Зоя выступала перед рабочими). Точно так же, кстати, развивался и роман между Лапшиным и Бюкар – от первой встречи до слов «я люблю тебя», сказанных Лапшиным, прошло меньше трех месяцев. Кто-то скажет: в жизни всякое бывает. Конечно, бывает. Но Бюкар в итоге перешла на сторону МГБ и помогла ему весьма ценной информацией о тайной деятельности американского посольства в Москве. Почему бы не предположить, что нечто подобное планировалось и в отношении Тейта? Но эта «рыбка» сорвалась с крючка.

Согласно официальной версии, советские власти решили выслать Джексона из страны, чтобы прекратить его отношения с Зоей Федоровой (получается, плохо конспирировались?). Одна из последних их встреч произошла в победный день 9 мая, причем именно в ту ночь, оставив американца у себя дома,

Зоя зачала ребенка. А в конце мая произошло событие, которое стало для них громом среди ясного неба. Во всяком случае, так об этом написано в «Дочери адмирала». Читаем:

«…Прошло две недели. Однажды, заехав к Зое, чтобы вместе пообедать, Джек застал ее в слезах.

– Что случилось?

– Я уезжаю.

– Куда? Когда?

– Завтра. Мне сказали, что мне надо ехать на гастроли по черноморским городам. Выступать в госпиталях. Перед солдатами.

– Надолго?

– Не знаю. На три недели. Может, на месяц.

Джек приподнял ее мокрое от слез лицо и поцеловал.

– Я буду ужасно скучать, но ведь не навсегда же мы расстаемся.

Она взяла протянутый им платок.

– Мне эти дни покажутся вечностью.

– Нет, – сказал Джек. – Ты актриса, ты склонна все драматизировать. Ты будешь там так занята, что время пролетит незаметно.

Он не знал, что еще сказать ей в утешение. Что касается его самого, то он понимал, что говорит неправду. Мысль о расставании с Зоей причиняла боль, и чувство это было для него новым. Это озадачило: вся его жизнь состояла из одних расставаний – с женами, с детьми, с друзьями, с теми местами, которые он считал своим домом, – но никогда еще он не испытывал при этом боли.

– Я уже скучаю по тебе, – сказала Зоя.

– А я буду скучать до той минуты, пока ты не вернешься ко мне. – Джек снова поцеловал ее, заставив себя улыбнуться.

На следующее утро он проснулся в шесть и стал поспешно одеваться в темноте. В 7:30 за ней придет машина, вряд ли ему следует присутствовать при этом. Он изо всех сил старался не шуметь, и все же она пошевелилась во сне.

Одевшись, он наклонился к ней и поцеловал.

– Моя жена, – прошептал он.

У него дома все еще спали. Джек сел в гостиной на стул у рояля и стал смотреть, как над Красной площадью встает солнце. В это утро открывавшийся перед ним вид не тронул его. И хотя наконец пришла весна, город казался серым и холодным. Выкурив очередную сигарету, он посмотрел на часы. 7:35. Значит, она уже уехала. Москва вновь стала для него чужой.

Он услышал, как в спальне насвистывает что-то, одеваясь, один из его соседей. И тут же раздался резкий стук в дверь.

Джек бросился открывать. Почему-то он был уверен, это Зоя. Что-то произошло, и она не поехала на гастроли. Пришла сообщить ему эту новость. Но на пороге стоял сотрудник американского посольства.

– Капитан Джексон Р. Тейт? – мрачно спросил он.

Джек кивнул. Американец протянул ему конверт.

– Что это? – спросил Джек.

– Приказ о высылке вас из страны. Советское правительство объявило вас персоной нон грата. Вам следует покинуть Советский Союз в течение сорока восьми часов.

– Что? – Джек не поверил своим ушам. – В чем я провинился?

Американец покачал головой.

– Я не знаю, да и они не объясняли. Но приказ есть приказ.

– Ничего не понимаю.

– Мы тоже, но ничего не поделаешь. Я бы советовал вам сегодня же завершить все ваши дела. Морское ведомство уже уведомлено, вопрос о вашем новом назначении решается. Завтра утром вы получите предписание на этот счет.

Кивнув на прощание, сотрудник посольства удалился. Джек прошел в свою комнату и, ошеломленный, опустился на кровать. Он распечатал конверт и прочел вложенную в него бумагу. Ничего более того, что ему уже сообщил сотрудник посольства, она ему не сказала.