Онлайн книга «Часы с лягушкой»
|
– Почему? До зимы еще далеко. – А потому, что зима здесь ни при чем. На этом поле травка больше расти не будет. На этом поле скоро вырастет элитный поселок имени стройфирмы «Ампир». – Не вырастет, – уверенно возразил я. – Это деревенское поле. – Было деревенское – стало фирменное. Они его купили. Вот это новость! – А коровы? – Ничего умнее на ум не пришло. – Где им пастись? Где им молоко нагуливать? – Кого это волнует? – в словах дяди Гены была горечь. Он сочувствовал крестьянам. Я даже вскочил на ноги: – Да ведь все Пеньки только этими коровами и живут! У них других доходов нет. – В дворники пойдут. В элитные. Или в истопники. – Это вы здорово придумали! – Это не я придумал. Это придумал господин Шульц. – Какой еще Шульц? – Знакомое прозвище. На букву «Шу». – Ну этот… который дворец на озере построил. Он вообще большой хозяин. А будет еще больше. – Щаз-з! – вдруг вынырнул из лабиринта взлохмаченный Алешка. Он, видно, давно нас подслушивал. – Это мы еще посмотрим! – И столько было злорадной уверенности в его голосе, что я сразу понял: Алешка что-то пронюхал. И он без всякого перехода зачастил: – Дим, пойдем, на рыбалку пора. Спасибо, дядь Ген, за дубинку. Вы тут поглядывайте. Никого не пускайте. – Кого ж я пущу? Сюда только господин Шульц наведывается. Мы с Алешкой вытаращили глаза: – И что он здесь делает? В мусоре копается? – Ничего не делает, – ответил охранник дядя Гена. – Дурью мается. Скажет: «Ну-ка, гаврик, прогуляйся до леса и обратно». А мне что? Я и гуляюсь. – Пошли, Дим. – Что-то Алешка заколбасился. – А то все караси расплывутся. Чао, бамбино, – он сделал дяде Гене ручкой. – Понадобится дубинка – заходите, – отозвался дядя Гена. Едва мы вышли в чистое поле, Алешка затарахтел: – Ну, Дим, жесть! Я денежки нашел! – Поделишься? – Это не наши, это этих… обманутых жильцов. Так что папочка может возвращаться. Где он там прячется? На эту фразу я внимания не обратил, а вот деньги… – Покажи карманы! – Щаз-з! Дим, такие миллионы в мои карманы не влезут. Даже в нашем фургоне не поместятся. Они там, Дим, в этом лабиринте. И тут он защебетал и зачирикал «обавременно». Даже каркнул пару раз от избытка чувств и гордости. – Там, Дим, ты видел – такой во всю длину широкий калидор… – Коридор, – безнадежно поправил я. – Ага, калидор. А по всем сторонам от него – вроде как комнаты наискосок. Если сверху смотреть – вроде елки с ветками. – Ну да, чтобы машинам было удобно заезжать. – И все это, Дим, без крыши. А в самом конце, – Алешка зашептал, – в самом конце – такой уголок, он сверху плитой пришлепнут. А в стене дверца! У меня даже уши на дыбы встали. – Волшебная, конечно? – Еще какая! За этой дверцей… – Кукольный театр имени Буратино? – я усмехнулся уголком рта. – Ты, Дим, тормоз! Безнадежный. За этой дверцей – деньги. Которые папа никак не найдет! Съел? – Съел, понравилось. Волшебная дверца. А золотой ключик? Он где? У Карабаса в бороде? Тут Лешка немного остыл. И пробормотал: – Ключик, ключик… Никакой там не ключик. Там его совать некуда. Там дырки для него нет. И ручки дверной нет. Ничего нет. Эта дверца, Дим, она вообще не очень заметная – такие узенькие щелочки по краям, и все. Я ее еле разглядел. Там, наверное, Дим, замочек, как в машине. Пикать надо брелочком. Да, пикать-то нам нечем. Но Алешку, когда он на след выходит, даже танк не остановит. – Мы должны, Дим, найти этот ключик и отпереть эту дверцу… – А дальше? – Вытащить деньги. – Ну? – Тормоз! И раздать их обманутым жильцам. – Это как? – Элементарно, Ватсон! Соберем митинг. И – по списку: забирайте ваши финанцы! – Он сделал широкий и щедрый жест. Его понесло. – Ну, например, этот дальномерщик… – Дальнобойщик, – машинально поправил я. – Ну я и говорю. Ты его выкликаешь, он говорит «Я!» и выходит из строя. Ты его спрашиваешь: «Сколько вы заплатили за вашу квартиру? Два миллиона? Получите их взад!» И я ему выдаю два миллиона. И этой тетке с коляской – прямо в коляску миллион бухнем. Представляешь, Дим, как она домой со своей коляской по полю помчится! Жесть! – Тут он притормозил полет своей мечтательной мысли. – Нет, не жесть. Она еще на такой скорости ребенка из коляски потеряет. А потом кто-нибудь подберет и выкуп потребует. И она все деньги за него отдаст… – Может, хватит, Лех? – А что? Сейчас, Дим, часто детей крадут, понравилось им. Нас с тобой тоже украсть могут. – Кому мы нужны? – Ты что?! – Глаза нараспашку. – Еще как нужны! Спрячут нас – и папе предъяву! – Во, нахватался! – Скажут: «Полковник Сережа, закрывайте дело, отвяньте от нас, и мы вам вернем ваших детей Шерлока Холмса сухими и здоровыми». Врубился? Он так уверенно все это доложил, что я даже оглянулся по сторонам. Но никто, кажется, к нам не подбирался со своей «предъявой». Только застыло в синем небе золотое солнце да плавно колыхали всякие травы всякими своими разноцветными головками. И тихо было – лишь щелкал иногда своим ненасытным клювом Акимыч и взмыкивали слюнявыми ртами сонные коровы. Но все равно вдруг стало неуютно. Будто резко потянуло пронзительным ветерком. И где ты, папенька? – Ладно, Дим, ты не парься. Даже если нас похитят… – он произнес эти слова так, будто только и мечтал об этом, – мы бы все равно выкрутились. Да и наш папа… И тут мы заспорили: а как бы поступил наш папа? Уступил бы бандитам ради нас или пожертвовал бы нами? Спор был, конечно, глупый, но самое смешное в нем то, что Алешка в поле начал его так, а закончил у калитки совершенно иначе: – Ты что, Дим, папу нашего не знаешь? Он стопудово нас обменяет! А когда мы уже подходили к калитке, выдал: – Ты что, Дим, папу нашего не знаешь? Он ни за что с ними договариваться не станет! Даже ради собственных детей! Спорный вопрос. Есть о чем подумать. Папа у нас, с одной стороны, хороший отец, а с другой, как его называют – честный мент. Как же ему пришлось бы выбирать между детьми и долгом офицера? Я немножко подумал и решил: папа поступил бы и как любящий отец, и как крутой мент. Он со своими верными операми вроде капитана Павлика освободил бы нас от похитителей и разметал бы эту банду на клочки. Без потерь в личном составе. А вообще Лешкины подозрения и догадки мне понравились. Добыть бы этот золотой ключик! И что-то еще крутилось у меня в голове – какая-то догадка, из-за чего я согласился с ним и что подталкивало меня на поиски. |