Онлайн книга «Дети шпионов 2008»
|
Вика покраснела от радости, хлопнула в ладоши и чмокнула Алешку в щеку через весь стол. – Я тебя умоляю! – сказал Алешка, стерев со щеки ладонью поцелуй. (В переводе: «Вот дура-то!») – Поцелуй лучше Липошку. – Я тоже так считаю, – кивнул зардевшийся Липошка. Но Вика так не считала: – Алекс! Что я тебе теперь за это должна? Все, что хочешь! Алешка мне признался потом, что едва не попросил Вику погасить наши долги. Но удержался. Он только снаружи хулиган, а внутри – джентльмен (не жентельмен, однако!). – Ты за это, – сказал он, задумчиво поглядывая на остатки торта, – ты за это сегодня вечером позвонишь нам домой. – И все? – Почти. – Тут Алешка стал по-настоящему серьезным. – Это очень важно для всей твоей фэмили! Как по-английски «врубилась»? – Никак. Я врубилась по-русски. По-моему, она не врубилась, а влюбилась. Не в Липошку, конечно. Хотя и он достоин славы и любви. Он так красиво пишет, столько книг прочитал… Я вас умоляю! День был решающий, итоговый даже отчасти, но мы занимались обычными делами. Уроками, например. Но терпение наше было на пределе. Вернее, не терпение, а волнение. Больше всего меня тревожило то, что мы с Алешкой фактически пропустили в секретную лабораторию вражеского агента. Конечно, мы сделали это не за деньги, а для пользы страны. А вдруг что-нибудь сорвется? Вдруг у этого Славы в глазу не фотоаппарат, а взрывное устройство? А кто виноват? Димка с Лешкой. Лешка-то выкрутится, а я выкручиваться не умею. Чтобы не маяться без дела, я навел порядок на книжных полках, разобрал все в своем столе, почитал «Войну и мир», почти до третьей страницы. В основном сноски, где давался перевод с французского. Алешка в этих делах участия не принимал, он переживал и волновался по-своему: затаился в уголке тахты и помалкивал – что для него очень небычно. Когда я все переделал в нашей комнате, пошел в кухню. И со скуки перемыл посуду, нажарил сковороду холестерина и пошел за Алешкой. Я даже немного беспокоился за него. И напрасно. Алешка, оказывается, безмятежно спал, свернувшись в клубочек, как одинокий котенок. Даже запах яичницы его не потревожил. Зато потревожил телефонный звонок. Алешка тут же подскочил и сказал: – Васек! Алешка не ошибся. Это звонил Васек: – Все в порядке, хлопцы. Айда в школу, все расскажу. Васек ждал нас в подвале, сидя на верстаке и болтая одной ногой – той, которая больная, он ее разрабатывал. Рядом с ним лежал тяжелый гаечный ключ. Мы испугались. – По башке? – спросил Алешка. – Еще чего! Инструмент портить об его башку! Я все сделал, как вы просили. Садитесь, расскажу. – Сначала, хлопцы, все шло нормально. Он такую лекцию закатил – закачаешься! Он, конечно, литературу здорово знает и любит. Он говорил, что наша литература – самая лучшая в мире. Самая мудрая и глубокая. Что во всем мире еще не создано ни одного произведения, достойного русской классики. Что ни одна литература в мире не воспитывает столько доброго, умного и светлого в душе человека, как наша… В общем, здорово он все рассказывал. Мы прямо заслушались. – А потом? – Потом все и началось. Его все благодарили, а он, осторожно так, стал намекать: что вот он поделился своими знаниями, но и вам, ученым, тоже есть чем гордиться. У вас такой замечательный коллектив, такое уютное здание. Прямо вот так и хочется пройти по нему и посмотреть… то, что можно посмотреть. Например, в каких условиях трудятся наши ученые при рыночной экономике? Я даже думаю, сказал он, что мои американские коллеги с удовольствием помогут оснастить лабораторию новым оборудованием за свой счет. – А он не очень глупый, – сказал Алешка. – Но немножечко подлый. А дальше что? – А дальше руководство лаборатории пошло ему навстречу. Его поводили по зданию, показали буфет, комнату для настольного тенниса, туалеты… Я с него глаз не спускал. А он все время по сторонам глазами шарил. Наверное, все старался запомнить. Только, наверное, без особой пользы. Там, хлопцы, на дверях ни одной надписи нет, даже номеров. Одни символы. Ну, там – радиация, например. Молния в кружочке – значит, подстанция. У них же некоторые исследования ведутся непрерывно. Вдруг свет отключат – не страшно, своя маленькая электростанция есть. Ну и все такое прочее. На дверях даже ручек нет, сплошные кодовые замки. В общем, не очень-то он поживился. – Я так не думаю, – сказал я. – Знающие люди во всех этих значочках разберутся. – Да? Значит, зря я его по башке не погладил? – Не зря, – сказал Алешка. – Все идет по плану. Спасибо, товарищ летчик Васек, счастливых вам полетов под солнцем Родины. – И без всякого перехода: – А у тебя, Васек, машина есть? – Есть, а что? – А как ты на ней ездишь с одной нормальной ногой? – Нормально я езжу. А куда надо ехать? – Вот это человек! – За город – слабо́? Васек так глянул на Алешку, что тот даже заморгал от смущения. – Нужно ехать в Малаховку. Но – хвостом. Что такое «хвостом» – Васек понял сразу. А я – нет. Я это понял только тогда, когда мы пристроились в хвост одному… Впрочем, об этом – в свое время, в нужном месте… Наступило «сегодня вечером». Вика сдержала свое слово, позвонила. – Гуд найт, – сказал ей Алешка. – Папа дома? – Чей? Твой или мой? – Про своего я сам знаю. – Дома. – Что делает? Райт или дроу? – И то и другое: что-то пишет, что-то рисует. К лекции готовится. – Скажи ему, что ты идешь к нам. – Надолго, Алекс? – Еще чего! Нам самим здесь тесно. На тридцать две минуты. – Гуд лак! – Би хэппи! Мы тебя вейт. – Хай! Голодная? – Ты меня позвал, чтобы накормить? – Тебя накормишь! Иди в нашу комнату. Алешка усадил Вику в кресло, поплотнее прикрыл дверь. – Ю! – чисто по-американски ткнул он в ее сторону пальцем. – Ну? – чисто по-русски отозвалась Вика. – Ю вонт спасти своего отца от тюрьмы, а свою фэмили – от позора? – Я тебя умоляю! – способная девочка, сразу перехватила. – Ай вонт! Даже очень! Я никогда не думал, что мой брат – маленький разбойник – способен на такую деликатность. Он так бережно и осторожно рассказал Вике о ее отце, что она даже не заплакала. И тут же согласилась участвовать в операции под кодовым названием «Перехват». Это название Алешка придумал. |