Книга Письмо дяде Холмсу, страница 9 – Валерий Гусев

Я добавил…

Через полчаса Алешка, отдуваясь, откинулся на спинку стула, облизнулся и признался:

– Устал. Давно я так не уставал, Дим.

– Ты бы зубы помыл, – посоветовал я. – И уши, по-моему, тоже все медом заляпал.

Алешка погремел рукомойником, споласкивая вымазанную медом мордашку, и вдруг прислушался:

– Дим, а это что? Воет. Как стадо волков.

И правда, снаружи донесся какой-то странный, непривычный для нас шум. Ровный такой, напористый. Будто приближался откуда-то тяжелый железнодорожный состав. Или «КамАЗ», груженный бетонными блоками.

Мы подбежали к окну.

На улице было уже совсем темно. Только высоко в черном небе сиял ясный до прозрачности месяц да в деревушке под горой мелькали слабые огоньки.

А шум приближался, нарастал. И вдруг все вокруг оказалось в снежном вихре – вздрогнул под его напором старый дом, задребезжали стекла, словно сердитый леший охапками бросал в окна крупный ледяной снег. Прямо как у Пушкина: сделалась метель.

Мгновенно исчез месяц. Исчезли огоньки в домах – как будто их разом погасили по приказу Чубайса.

– Не слабо, – сказал Алешка. – Наши не заблудятся?

– Не заблудятся. Они давно уже в Москве. Чай на кухне пьют. А Митёк им свой роман читает.

– А давай еще дров подбросим, – сказал Алешка. – И тоже чаю попьем. – Он подумал секунду: – Только без меда, ладно? Мы ведь не пчелы, да?

Мы пили чай, а за окном металась пурга. Она даже в печной трубе завывала и свистела.

Алешка часто подходил к окну, прижимался лбом к стеклу, заслонялся ладошками и вглядывался в белесую темь. Но ничего он не видел. Там был только сплошной бушующий снег, который вскоре залепил все окна. Будто весь дом оказался заваленным огромным сугробом. Даже как-то не по себе стало. Это – мне. А Лешка был в восторге.

– Мы, Дим, как в снежной пещере! Нас, Дим, занесло по шейку! Мы потерялись во мгле. Папа объявит нас в розыск. Нас будут искать бульдозеры и вертолеты. И МЧС на верблюдах. – При чем здесь верблюды? – А мы будем себе сидеть здесь и уничтожать Митьковы запасы продовольствия.

– В виде меда?

Алешка открыл рот, но не успел ответить – в шум пурги и метелицы вмешался вдруг тонкий комариный звон. В виде мелодии. Мы не сразу сообразили – что это, но, оглядевшись, просекли: на книжной полке ожил мобильник. Его, наверное, забыл или специально оставил Митёк.

Звонила мама.

– Как вы? – спросила она. – Не голодаете?

– Здорово, – ответил я. – У нас тут пурга и метель. Нас занесло снегом до самой крыши. А у вас?

– А у нас метели нет. Мужики напились чаю и поют на кухне грустные песни.

Знаем, какого чая они напились.

– Смотри, чтобы Лешка не забывал умываться и босиком по снегу не бегал.

– Ладно, – сказал я. – Передам.

И я сказал Алешке, чтобы он не забывал бегать босиком по снегу.

– Ладно, – пообещал он. – Завтра утром.

И мы завалились спать. И долго лежали в темноте, прислушиваясь, как на воле бушует зима.

А порой мне казалось, что кто-то осторожно ходит на втором этаже, поскрипывает половицами и что-то ищет в темноте и в шуме вьюги…

Побегать босиком по снегу Алешке удалось не сразу. Потому что… Потому что снег был снаружи, а мы были внутри. И не могли выйти на улицу, где давно улеглась метелица, стих буйный ветер и сияло в чистом небе красное солнце.

Дверь на крыльцо не открывалась.

– Снегом завалило, – сказал Алешка. – А я писать хочу.

– Понял теперь, почему на севере двери внутрь открываются? – назидательно спросил я.

– Чтоб бродячие медведи вваливались, – буркнул в ответ Алешка. – Думай скорей, – он переминался с ноги на ногу, – а то поздно будет.

А чего тут думать? Я еще раз навалился на дверь, но она даже не дрогнула. Придется вылезать в окно. И откапывать дверь.

Так мы и сделали. Быстренько распахнули окно, быстренько выпрыгнули во двор и быстренко, чтобы не выстудить дом, захлопнули окно. И по белому чистому хрустящему снегу побежали к крыльцу…

Вот это фишка! Никакого сугроба на крыльце не было. Снег, конечно, на него намело, но не так много, чтобы он держал дверь. Держало ее кое-что другое. Дверная ручка была подперта толстой палкой, вроде клюки.

Ничего себе шуточки!

– Это Митёк навредничал, – сразу же предположил Алешка. – Он втихую вернулся, когда мы в дом ушли, и подпер дверь.

– А это тоже он натворил? – спросил я, указывая на перевернутую собачью конуру.

– Это? – Алешка растерялся. – Это вьюга и метель.

– И бочку тоже?

Громадная бочка, в которой прошлым летом Алешка откармливал рыбу макаронами, лежала на боку.

– И дверь в сарай распахнута, – прошептал Алешка. – Что-то мне это не очень нравится.

Мы осторожно подошли к сараю и с опаской заглянули внутрь. Там никого не было, но без сомнений, кто-то тут побывал. И этот кто-то – не Митёк. Потому что у Митька даже в сарае был порядок. А сейчас порядка в сарае не было. Был беспорядок.

– Дим, – шепнул Алешка. – Кто-то чужой здесь шарился. И что-то искал.

Похоже, что так.

– Пошли! – Алешка решительно захлопнул дверь сарая.

– Куда?

– Ключи искать! От сейфа. Нам оружие нужно.

– Может, лучше Митьку позвонить?

– Ну да! Позвонить! Он сюда примчится, а там ему премию не дадут. Обидно. – Алешка на секунду призадумался. – Ничего, Дим, сами справимся.

– С кем?

– А я знаю? Но я его поймаю.

– За шиворот? – усмехнулся я, хотя нам было совсем не до смеха.

– За ногу, – сказал Алешка уверенно. – Пошли.

Мы еще побродили по двору, пытаясь отыскать хоть какие-то следы таинственного ночного посетителя. Но пурга надежно все замела и скрыла белым снегом.

– Я думаю, – сказал Алешка, когда мы вернулись в дом, – он что-то искал. И дверь подпер, чтобы мы ему не помешали.

Пожалуй, так. Но что можно искать в собачьей будке и в старой бочке?

Мы сделали на завтрак хорошую яичницу, но она у нас сгорела на печке, и пришлось завтракать хлебом с медом.

Несмотря на тревожное событие, аппетит у нас не пропал. Впрочем, мед есть мед. Даже с хлебом.

– Я его подкараулю, – с набитым ртом пообещал Алешка. – Я ему засаду устрою. На ночь.

– Вот фиг! – возразил я с набитым ртом. – Я тебя ночью из дома не выпущу.

– А я и сам не пойду! – засмеялся Алешка. И не стал ничего объяснять. – Пошли опять оружие добывать.