Онлайн книга «Под девятой сосной в чистом поле»
|
В доме батюшки нам очень обрадовались. Особенно матушка. Поэтому обедали мы очень долго. А потом поблагодарили добрых хозяев и пошли домой. И вдруг на мосту Алешка вспомнил: – Дим! Мы ж не за этим приходили! Полный назад! Когда мы опять возникли в горнице, тетя Оля удивилась, но возражать не стала и тут же снова накрыла на стол. – Спасибо, – сказал Алешка, – но больше пока не надо. Тетя Оля с облегчением вздохнула. Отец Леонид уже ушел на службу, и мы могли действовать смело и откровенно. А то он сразу же «закудахтал» бы – это нечестно, так нельзя, оружие – истина… – Теть Оль, нам нужна ваша помощь, – сказал я. – Даже не нам, а отцу Леониду. – И всей России, – добавил Алешка с такой важностью, что попадья даже испугалась. – И что мне делать? – спросила она, осторожно присев на краешек стула. – Вы помните эту Калошу бандитскую? Ну, который деньги на храм принес? – Еще бы! Я тогда так испугалась. – А вы помните, как он разговаривает? – Еще бы! Так смешно. – А вы смогли бы его передразнить? – Еще бы! А зачем? Он обидится. – Он об этом не узнает. А нам очень надо. Для всей России. – Ну… если для всей России… А что надо сказать? Алешка протянул матушке листочек, на котором он, оказывается, написал заранее текст. Я его до сих пор помню. Так в ушах и стоит: «Свушай сюда, писатель. Ты меня достав. Свочно гони бабки. А картинку повожь в дупво. Вопвосы есть? Без вопвосов». Тетя Оля внимательно прочитала эту дребедень и подняла на нас наивные глаза: – Вы угрожаете? Вы хотите испугать? – Два раза, – кивнул Алешка. – Скажите это вслух. Кавошиным голосом. Репетиция такая. Вы же артистка. Тетя Оля зажмурилась, видимо, вспоминала особенности произношения Кавоши, потом распахнула глаза и, глядя в записку, повторила слово в слово все, что там нацарапал Алешка. Да так здорово похоже, будто в горницу в самом деле явился Кавоша. Даже две. – Класс! – оценил Алешка и немного поаплодировал. – А теперь – на бис, вот сюда, – и он сунул тете Оле под нос диктофон. И она сказала в диктофон еще лучше. Очень артистично. В ее голосе было столько всего – и злость, и презрение, и уверенность в том, что ослушаться такого человека может только беспечный дурак. Конечно, ей даром это похищение не прошло. Если доброму человеку зло сделать, он тоже сделает… свои выводы. – Благодарю за внимание, – сказал Алешка и включил диктофон на полную громкость. Я аж присел. Особенно меня по макушке последние слова ударили, до мурашек: «Вопвосы есть? Без вопвосов». Алешка довольно улыбнулся, бросил диктофон в пакет и стал прощаться. – Чайку не хотите? – спросила тетя Оля. – На дорожку. – Пожалуй, хватит, – сказал Алешка. – Мы лучше к вам ужинать придем. Только вы, теть Оль, пока батюшке ничего не говорите. Мы ему сюрприз сделаем. – Может, не надо? – робко попросила матушка. – Это хороший будет сюрприз, – пообещал я. Хотя еще толком и не понял сути Алешкиной интриги. – Ну, и что все это значит? – традиционный вопрос по дороге домой. – Подумай сам. Я подумал. Пожал плечами. Вздохнул, сдаваясь. – Подсказать? – И Алешка выложил свой последний козырь: – Марусин сидел в тюрьме вместе с Кавошей. И это Кавоша одолжил ему деньги на книги и на дом. Теперь понял? – Конечно! – лихо соврал я. Началось томительное ожидание. Все валилось из рук, ничем не хотелось заниматься. Но это я томился – Алешка безмятежно ждал развязки, уверенный в ее благополучии. Он шатался по участку и вовсю упражнялся в метании картошки. И достиг в этом деле поразительных успехов – с десяти шагов попадал в банку из-под кофе, надетую на штакетину. Но картошка довольно скоро кончилась. И Алешка заскучал, замаялся. Но время, к счастью, приблизилось к ночи. Когда стемнело, мы вооружились – праща и дубинка – и уселись на крыльце. – Может, утром сходим, – предложил я. – Уж наверняка… – Боюсь, Дим. Вдруг ее опять кто-нибудь скрадет. Все сначала начинать, да? Я признал его правоту, хотя очень не хотелось тащиться в темное поле и шарить в глубоком дупле заветного дуба. Да и мало ли как все обернется. Может, Марусин и не такой уж трус. А может, он именно от страха решится на какую-нибудь пакость. Вдруг они подкараулят нас, усыпят и спрячут в подвале терема. А сами удерут поскорее в Нюнёрк. Или на побережье Атлантики. А мы так и будем сидеть в подвале и со скуки читать романы Марусина. Пока нас не обнаружит вездесущий «таксист» Паршутин. Или забредут в поисках винца очаровательные блондинки. Все это я подумал, но вслух ничего этого не сказал, не хотел свой авторитет ронять. Перед младшим братиком. – Как ты думаешь, если он нас послушается… – А при чем здесь мы? – хихикнул Алешка. – Ему Кавоша приказал. – Ну… если послушается, как ты думаешь, он сам пойдет или… – Жорика пошлет, – уверенно сказал Алешка. – Сам забоится. Я бы предпочел встретиться темной ночью в чистом поле все-таки не с бандитом Жориком, а с писателем Марусиным. Не так опасно. – Пошли? – спросил Алешка, вставая. При этом в нем где-то что-то звякнуло. – Гайки, – объяснил он. – Оружие, Дим, всегда должно быть готовым к бою. Твоя дубинка готова? – Всегда готова. – Заряжена, значит, боевыми патронами. Ночь выдалась светлая. Луна уже поднялась высоко-высоко и вовсю сияла над лесом. Серебрила его своим холодным светом. И в поле на каждой травинке сверкала холодной росой. – Значит, так, Дим, – давал перед делом последние инструкции Алешка, – я иду прямо к дубу, а ты остаешься в сторонке, в засаде. И если что… Знаешь, что делать? – Знаю. – Я взмахнул дубинкой и свалил ею здоровенный ствол борщевика, который и здесь начал захватывать вольную землю. В лунном свете заветный дуб был виден каждой своей мощной веткой, каждым своим листочком, темным пятном дупла. И мы подходили к нему все ближе. – Замри, Дим, – шепнул Алешка и дальше пошел один. Я напряженно ждал его, вглядываясь пусть и в светлую, но все-таки в ночь. Его фигурка сначала мелькала среди высокой травы, а потом исчезла возле дуба. Тишина. Тревога. Ожидание. И тихий короткий свист. Я помчался на него к дубу. Возле самого ствола стоял Алешка и держал что-то в руках. Я подошел вплотную и увидел, что это плотный бумажный конверт. |