Книга Сочини что-нибудь, страница 55 – Чак Паланик

Извиняться массажистка и не думала. Чихала так запросто, что я даже решил: может, это новый вид массажа такой? Она втирала в меня сопли и слюни. Уйму денег, наверное, на маслах сэкономила.

После я оделся и заплатил. Массажистка все еще шмыгала, и я, как джентльмен, предложил ей платочек из нагрудного кармана. Она утерла им нос и рот, и тут на лице у нее появилось странное выражение. Видимо, книга врала насчет реакции женщин. Я оставил платок массажистке и на прощание сделал контрольный выстрел: рекомендовал беречься, а то мало ли, во что инфекция выльется.

Женщина у меня на столе смеется. Я чувствую это руками. Ну наконец, прямо в яблочко.

Женщина говорит, что нашла меня через Интернет, на сайте с отзывами. Странно. Клиенты, которые приходят за подобными, специфическими, услугами, не рекомендуют меня друзьям и родственникам.

– Я не заключаю повторных сделок. – На такие услуги уж точно.

Страшный диагноз женщина узнала, когда пошла в центр «Зум кэр» с простудой, которая все никак не проходила. В тот самый центр, что рядом с Вестфилд-Аутлет-молл, между «Туфлями по уценке» и «Свечами из Коннектикута», где продают товары с незначительными недостатками: свечи, которые плюются, свечи, которые постоянно гаснут.

– Доктором Хаусом там и не пахло.

Она-то думала, у нее просто ангина, а тут – бах! Врач не сказал «четвертая стадия», но ему за это, видно, и не платили. Тогда она без промедления отправилась в соседний павильон и купила свечу цвета тыквы с ароматом муската.

К тому времени, как ей поставили диагноз, было поздно обращаться к процедуре, в результате которой лысеют.

Я спрашиваю, заботилась ли она о теле. Она говорит: умаялась искать приличного косметолога, который способен сделать качественный бразильский загар.

Говорит: она заказала открытый гроб, чтобы ее положили туда в короткой юбке. То есть в неглиже.

– Пусть все мои бывшие видят, что потеряли.

Спрашиваю:

– А почему блондинка?

Она спрашивает в ответ: газеты-то я читаю?

– Когда умирает блондинка, это куда печальнее.

Раз уж она обмолвилась о мужьях, спрашиваю:

– Сколько их у вас было?

Она говорит: первый раз вышла замуж, еще когда пошлина составляла всего десять долларов. Массаж и то стоит дороже. Даже машину помыть стоит дороже, если считать с налогом.

– Десять долларов за то, чтобы поставить на себе крест, – говорит она. – Разве я могла упустить такую выгодную сделку?

Она просит заняться ступнями в последнюю очередь.

– Я так боюсь щекотки, что надеюсь сдохнуть до того, как вы доберетесь до ступней.

Начинаю постукивать ее между лопаток, но не так сильно, как ей хотелось бы.

Она говорит:

– Как приятно, – и просит делать пожестче. Потом заверяет, что в сумочке у нее записки от руки, в которых все и рассказано, на случай, если полиция спросит: откуда у нее на теле синяки?

Делаю вид, что постукиваю сильнее. Разницы она все равно не заметит, она уже далеко зашла. Намешала кучу лекарств, обеспечив мощняцкий передоз. Могу врезать ей кулаком – все равно не почувствует.

Она говорит:

– Знаете, что это мне напоминает?

Нет, не знаю.

Говорит она так, будто едет в машине по ухабистой дороге – во как я разошелся.

– Первое предложение мне сделали на автомойке.

Она называет фирму.

Я у них мыл машину, в десятке разных городов. Самое сложное – поставить тачку на небольшие полозья. При этом какой-нибудь прыщавый подросток – мальчишка или девчонка – жестами направляет тебя, словно указывает «Боингу», куда рулить на взлетно-посадочной полосе. Просовываешь денежку через окно машины, и тебя просят не глушить движок и поставить передачу на нейтралку. Что бы ни случилось, говорят, не нажимайте на педаль тормоза. Тебя подхватывает выползающая из пола конвейерная лента и уносит вперед.

Мойка, на которую мою клиентку привез будущий первый муж, снаружи ничем не отличалась от прочих: длинное узкое здание с несколькими окошками, за которыми всегда буря.

– Он назвал ее «Туннель любви», – вздыхает женщина.

Первый жених сказал:

– Не волнуйся, детка. У меня хватит ума на нас двоих.

Он заплатил за самый дорогой вариант мойки: когда машину со всех сторон, наверное, вечность драят автоматические скраберы, а сверху опускаются вращающиеся щетки. Душно и влажно, как в джунглях; за время, пока тебя моют, можно вздремнуть. Восьмидорожечная магнитола напевала «We’ve Only Just Begun» «Карпентерс». В машине имелся электропривод стеклоподъемников и замков.

Клиентка сказала:

– Я-то решила, что он флиртует.

Она сказала:

– Не думала, что будет больно.

Только они въехали на мойку, как женишок открыл окно с ее стороны. Выпрыгивать из салона было уже поздновато. Автоматические устройства зажали машину со всех сторон. Плотно зажали. Ударила струя обжигающе горячей воды. Окно закрыть не получалось – должно быть, женишок включил защиту от детей.

– Он мне сказал: «Шейла». Перекрикивая шум, он сказал мне: «Прежде чем выйдешь за меня, ты должна узнать, на что похож брак».

К тому времени ее жгло кипящей пеной. Хлестали тяжелые замшевые ремни для полировки.

Очень медленно она говорит:

– Меня как будто переваривали, я как в кишечнике оказалась.

Она хотела отстегнуться и перебраться назад, но тут ее ослепило тугой струей моющего средства. Глаза ело. Стоило открыть рот и закричать, как средство полилось в горло. Казалось, будто дикие звери когтями сдирают с лица и шеи кожу. В открытые раны попадало мыло со щеток; Шейлу словно поливали соляной кислотой.

Юноша, за которого она думала выйти замуж, кричал:

– Ты думаешь, после свадьбы все живут долго и счастливо. Ан нет, вот он какой – брак!

Судя по голосу, он и со своей стороны окно опустил. Рассчитывал захлебнуться. Она уже представила, как туннель извергает два мокрых трупа. Откашливая воду, женишок прокричал:

– Думаешь, я такой подлый? Нет, я оказываю тебе огромную услугу.

Боль и правда была невыносимая. Некое чувство подсказывало, что женишок не первую девушку приводит на мойку – потому до сих пор и холост.

Невидимые челюсти с корнями выдирали волосы. Затем хлынул поток ледяной воды. Это было похоже на пытку, на утопление ведьмы. Только Шейла не могла ни в чем признаться, облегчить свою участь. Ослепшая, изнывая от боли, она чувствовала, что женишок страдает подле нее – и это служило единственным утешением. Щетки уступили место распылителям автокосметики, и в уши ударили струи растопленного воска «Тёртл уокс». Шейла ничего не слышала, разве что гул машин. Они хватали, царапали, рвали на ней любимую блузку.