Книга Восстание гроллов, страница 33 – Акси Старк, Рейджел Леви

Женщина повернулась ко мне и улыбнулась. В ее улыбке было скрыто столько всего: от умиротворенности, до едва уловимой печали. Кажется, она тосковала о том с кем ее связывал океан и это побережье. Я улыбнулась ей в ответ, желая растопить ее грусть в себе. Она протянула старую, испещренную морщинами руку ко мне и раскрыла ладонь. В ней лежал бутон белой розы. Она отдавала его мне.

– Feliz Ano Nuevo, – произнесла она. Ее голос был тихим и мягким. Я засомневалась и заметив нерешительность, она выдвинула руку еще дальше, словно говоря: «Возьми его, пожалуйста». Ее ладони и пальцы мелко подрагивали, то ли от старости, то ли недуга. Это был ее единственный цветок, но она дарила мне его с радостью, которую я видела в ее глазах, желанием разделить со мной что-то, что очень важно для нее, что-то сокровенное, что-то большее чем десяток лепестков. Я отблагодарив, взяла цветок из ее шершавых рук.

– Mi nombre es Gabriella, – произнесла она, прикладывая руку к груди. Ее волнистые волосы были собранны сзади, но несколько серебристых колечек, выбившись из основной массы, обрамляли ее лицо. Я могла сказать, что у нее было лицо и глаза ангела – большие, бездонные и чистые, не утратившие за свою долгую жизнь веру в любовь и добро. Ангела уставшего от жизни.

– Лила, – ответила я, голос растворялся в звуках музыки и шуме прибоя, но мы все же отчетливо могли слышать друг друга.

– Usted vive en Rio? – спросила она, но кроме слова Рио я не смогла разобрать ничего.

– Изините, но мои познания испанского далеки от совершенства.

Улыбка озарила ее лицо, и я поняла, что она была значительно старше чем я предположила изначально. Вокруг глаз пролегли глубокие морщины, словно карта ее собственных радостей и печалей. Ее долгой жизни.

– Я спросила, живешь ли ты в Рио, но теперь и так вижу, что нет.

Я удивилась, на мгновение, не ожидая услышать родной язык.

– Мы с семьей приехали из далека, – уклончиво ответила я. Где наш дом?! Везде и нигде одновременно, там где мы нужны больше всего.

– Ты знаешь в честь кого этот праздник? – спросила она указывая на океан.

– В честь нового года? – произнесла я.

– Бразильцы поклоняются госпоже моря – Йеманжи, матери и прародительнице всех богов, – она говорила медленно, с глубоким акцентом, – вся жизнь зародилась из воды, словно из колыбели. А Йеманжа это и есть вода – символ рождения нового, мирового океана, символ жидкости внутри живота матери, где появляется и растет жизнь.

– Я никогда не слышала о ней, – ответила я, нежно держа бутон между ладоней. Теперь он дышал теплом, согретый моим телом.

– Так ли это, – улыбнулась старуха, – думаю тебе о ней известно куда больше.

Я с интересом слушала ее.

– Королевство Йеманжи – весь мир, энергия воды, то что существует с древних времен, ведь на протяжении многих миллионов лет на поверхности Земли не было ничего кроме нее. Самая неоднозначная – способная трансформироваться из одной формы в другую. Энергия постоянного движения и перерождения. Она представляет изначальное – по праву считаясь самой главной. Вода порождает все живое в природе

– кормит и питает его.

– Все эти цветы в честь нее?!

– Весь праздник в ее честь. В новогоднюю ночь жители Бразилии выходят на побережье с цветами и благодарят ее за прошедший год, а также просят об исполнение желаний в новом. Особенно она любит розы.

Я оглянулась вокруг, до нового года остались считанные минуты, а поток людей, пробивающихся к кромке воды не прекращался. Каждый хотел загадать желание опуская в воду свой дар. Люди заходили в воду по пояс и закрывая глаза шептали воде о самом сокровенном.

– Этот праздник, в честь тебя, – улыбнулась она, но так, что у меня замерло сердце, я оглянулась на Илая, а Габриэла посмотрела на мой цветок и он вмиг покрылся кристаллами сверкающего льда. Я ахнула и перевела взгляд от цветка на нее.

– Вы тоже…

– Нет. Больше нет, – я не достойна называться туатом.

– Почему?

– Потому что отреклась от своего предназначения много лет назад, когда была так же юна как и ты, потому что любила "другого", – она произнесла это почти шепотом, словно не хотела быть услышанной.

– "Другого"? – повторила я.

– Да, того, кто не моей масти, – грустно сказала она и вот, в мгновение, передо мной расстилалась целая карта жизни, – Мы с мужем вынуждены были скрываться, в постоянном страхе, что нас поймают.

– А теперь?! – спросила я.

– А теперь его нет, – она отвела взгляд в даль.

– Страха?!

– Нет мужа, – кажется в ее глазах блеснули слезы, – и страха нет.

– Мне жаль, – сжавшись ответила я – чувствуя себя ужасно неловко, ведь ни одни слова не сделают боль потери меньше.

– Мне нет. Все мои желания исполнились – мы были счастливы. Я бы не поменяла ни одного дня. Сама по себе жизнь ничего не значит – важно лишь то, ради чего она была прожита. Моя была прожита во имя любви, – она снова повернулась ко мне. Да, в ее глазах блестели слезы.

– Это мой первый новый год без него, – сказала Габриэла, – надеюсь, что последний.

– Вы проживете еще долго… – вдруг я сделала нелепую попытку ее успокоить, но она замахала руками.

– Нет, милая девочка, – я не страшусь смерти, я жду ее, как перехода на новую ступень. В этой жизни я сделала все, что должна была сделать. Мой путь был полон ошибок, но ни об одной я не сожалею. Я поступала так, как должна была. Вообще, сожаление глупейшая мысль – заставляющая вязнуть в прошлом, забывать о настоящем и бояться будущего. Надеюсь, ты ни о чем не сожалеешь? – ее глаза прищурились.

Я задумалась и мой взгляд приклеился к девочке, которая играла с цветами в воде. Ей было около трех лет. В одной руке она держала мороженое, а другой – плескалась в воде, подбрасывая в вверх лепестки. Они вздымались вверх, вместе с каплями воды и под звонкий смех ребенка падали вниз. Вдруг, стоявший рядом парень, нечаянно задел ее ногой. Мороженое упало в воду и затерялось среди белых цветов. На лице ребенка отразилось отчаяние, словно произошло что-то ужасное, непоправимое. Она громко всхлипнула, поджала дрожащие губы и заплакала. Ее мама принялась успокаивать и отвлекать ее, но ребенок плакал еще громче. Тогда я заметила Илая, который купил у торговца волшебную, сверкающую всеми цветами радуги, палочку и корону.

– Poser une pétition, – он забрал у Нита его мороженое, которе он только приготовился распаковать и пошел к девочке.

– Эй! – крикнул ему в след Нит возмущенно, но Илай не обернулся.

Как только Илай присел к девочке – она сразу перестала плакать и вдруг, захлопала мокрыми от слез ресницами, так умело, что я не смогла не улыбнуться. Илай засмеялся помотав головой – его развеселило то, что он услышал в ее мыслях.