Книга Ардагаст, царь росов, страница 68 – Дмитрий Баринов

— То, верно, не Даждьбог, а Ярила был. А я в лесу ещё ничьей невесты не испортил. Понял, родич? Прежде чем на небо лезть с богами тягаться, научись-ка на земле чертей и чёртовых слуг одолевать.

Наутро войско росов двинулось на север, к речке с красивым названием Белизна, которая впадала в Десну, рассекая своей долиной высокие кручи правого берега. А с севера к Белизне приближалось войско Радвилы и Гимбута.

Два князя глазами опытных воинов присматривались к выходившей из леса росской рати. Венеды не страшны — те же самые пешцы с копьями, топорами и луками. Но вот закованные в железо конные сарматы... На Радвиле были чешуйчатый панцирь и германский рогатый шлем. На Гимбуте — невесть как попавший в эти северные места греческий панцирь с серебряным ликом Горгоны на груди и остроконечный сарматский шлем. Доспехи голядина были выкрашены в зловещий чёрный цвет. Кроме князей, железные доспехи или хоть шлемы имели не больше десятка человек во всём войске. Даже конные дружинники были всего лишь в кожаных панцирях.

— Да, не рискнул бы я биться с сарматами в поле, — потёр затылок Радвила. — Лучше бы уже в городках защищаться да из леса нападать.

— Жалеешь, что ввязался? — надменно вскинул взгляд на него Гимбут. — Или твои литвины храбры только за чаркой мёда?

— На своих погляди! — огрызнулся Рыжий Медведь. — Из деснинских городков людей пришлось вести на войну чуть ли не силой. На Десне что, уже другое племя? А в Габин перед нами вообще закрыли ворота. Поход-де неугоден Перкунасу! Это всё верховный жрец Ажуол мутит воду.

— Долгий мир портит любое племя, — презрительно скривился Гимбут. — Начинают пускать чужаков в свою землю, мешать с ними кровь... На Десне рядом с городками завелись целые венедские сёла. В Габии старейшина — венед Вальдимар. Ничего! Этих сёл больше нет. Хвала Поклусу, их жители послужили священной пищей моим воинам, а твоим — рабами. А Вальдимар своё получит после битвы. Сейчас я не хочу тратить силы на его городок.

— Ну и как нас встретят в Черной земле после ваших священных закусок?

— Со страхом и трепетом, вот как! Как самого Поклуса! Чернобор об этом позаботится. Запугать их всех сразу, с ходу, чтобы страх вырвал из рук оружие!

— Да уж, венедами меня не напугаешь... А вот сарматы... Тут одна надежда на тебя, жрец. — Радвила взглянул на Визунаса. — Сейчас, правда, зима. Твои змеи и ящерицы все спят.

— Не все. Змею, которого я вызову, холод не страшен. Он сам кого угодно... согреет, — зловеще усмехнулся жрец.

На пеньке лежали знаки Каваса-Чернобога — череп вепря, копьё-трезубец и охотничий рог. Визунас расправил чёрный плащ, возложил поверх шапки венок из можжевельника и взмахнул кривым посохом. К нему подвели бородатого пленника — венеда. Венед вгляделся в стоявшие за рекой росские отряды и вдруг закричал:

— Наши! Чёрный орёл! Эгей, северяне!

Оба князя нахмурились. Чернобор заверял их, что северяне воевать не пойдут. Сколько же их пришло под знаменем с чёрным орлом? И сколько ещё ждёт на юге?

Ударом трезубца в горло Визунас враз оборвал крик пленника. Потом, подняв к белёсому небу окровавленный трезубец и посох, возгласил:

— Кавас! Кавас, Чёрный бог войны, помоги нам! Ты любишь кровь и смерть — мы убьём сегодня много врагов. Ты любишь страдания — смерть их не будет лёгкой. Мы покорим Чёрную землю, и там будет царить твой закон, как царит он в нашей благословенной земле. Дай же нам силу уничтожить проклятых пришельцев, о Кавас, Чёрный бог войны!

Не все, но многие увидели в небе всадника на чёрном коне, в чёрной одежде, с кровавым трезубцем, в шлеме, похожем на кабанью голову. Над головой всадника вился чёрный коршун. А навстречу, с юга, ехал по небу другой всадник на белом коне, весь в белом, с копьём, в сопровождении трёх белых волков. И этого всадника видели, особенно в войске росов, многие, но не все.

— Кавас! Кавас с нами! — кричали голядь и литвины.

— Белый Всадник! Аорсбараг! — вторили им из-за Белизны.

Высоко подняв меч, Гимбут заговорил, и его сильный, уверенный голос враз перекрыл крики толпы:

— Воины леса! На нас идут чужаки, чтобы попрать наши обычаи. Они закованы в железо, но они не смеют вкусить пищи настоящих воинов — мяса врага. Поэтому они сами станут нашей пищей! Мы избранники самого сильного из богов, ибо нет ничего сильнее Тьмы и Смерти. Мы истребим врагов Подземного, и наградой нам будут их богатства!

— Гимбут! Гимбут — избранник богов! — в восторге ревело войско. Их вождь в чёрных доспехах на чёрном коне, стоял перед ними, могучий, бесстрашный и безжалостный, как сам бог войны.

А в это время в небе происходил не слышный никому с земли разговор:

— Ты что это тут делаешь, племянничек? До весны ещё рано.

— Зато тебе, дядя, никогда и нигде не рано.

— А как же? Трава не всегда зеленеет, солнце не всегда светит. А тьма везде и всегда есть. Даже и в летний полдень в тени.

— Это свет везде и всюду есть. Для того я и тут, чтобы тебе это напомнить.

— Да кто ты здесь такой? Тут тебя Рагутисом зовут, а молятся тебе одни пьяницы.

— Здесь теперь земля росская, венедская есть и будет. Венеды меня не только за столом чтут. А росы мне ещё одно имя дали: Аорсбараг, Белый Всадник, бог мужей-воинов.

— А мне вот голядские и литовские мужи жертву принесли, и ещё больше принесут.

— Ты, дядя, и без жертвы готов людям пакостить.

— Это ты, племянничек, даром помогаешь кому надо и кому не надо. Шёл бы лучше отсюда да мне не мешал...

— А то что? Живьём хоронить ты меня уже пробовал. В яме сорока сажен глубиною, под досками железными, под щитами дубовыми. Гвоздями забивал, песками присыпал. А я всё равно воскрес и на белый свет вышел.

Белый Всадник поудобнее перехватил копьё, волки его разом зарычали. Чёрный Всадник вздохнул:

— Ну чего тебе надо-то здесь?

— А ничего. Чтобы ты сейчас ни во что не лез. Или не надеешься ни на своего колдуна, ни на рать людоедскую? Давай лучше просто постоим и посмотрим, чьи воины сильнее телом и духом.

— Что ж, посмотрим. Только и ты ни во что не лезь.

Тем временем на земле Визунас, предоставив своим помощникам рубить и резать тело пленника на кусочки и причащать имя дружинников Гимбута, сам сосредоточился на колдовстве.

Воины Ардагаста, наблюдая из-за реки мерзкий обряд, негодовали, готовые с ходу броситься на войско бесоугодников. Но царь росов спокойно обдумывал, где нанести удар. Он, конечно, полагался на помощь богов, но прежде всего — на своё воинское умение. Вражеская рать стоит высоко на склоне горы, посредине пешцы с копьями и лучники, по бокам — конные дружины. Рассчитывают, что сарматский железный клин ударит, как заведено, в середину. Только ему придётся спускаться, а потом подниматься крутыми склонами долины Белизны под стрелами лесных охотников. Тут на него и ударят с двух сторон всадники в кожаных панцирях, отважные и лютые, как хищные звери, чей дух они сейчас будили в себе: одни — человечиной, другие — медвежьим рёвом.