Онлайн книга «Не/много магии»
|
— …Сами подарили, теперь — отбирать? Выкусят… Ну, счета не плачу. Пока они бумажки соберут, чтобы отключить мне коммуналку, в тартарарах все будем уже… Поздно спохватились. Мы слышали эту волынку сто раз, как минимум. На одной стороне баррикад упорствующий в своем нежелании учиться и работать сын, на другой — обеспокоенные родители. Они почему-то не желают принимать аргумент о неминуемом апокалипсисе, из-за которого все виды социальной деятельности теряют смысл. Хотят наставить ребенка на путь истинный. «Ребенок» тем временем пытается успеть попробовать все. Например, ночное купание в водохранилище. Под светом луны и укоризненными «взглядами» плакатов «Купаться строго запрещено!». — Строго купаться! — тихо смеется Ира. Вода к августу прогрелась — такое впечатление, что плывешь с теплом молоке. Никакого сравнения с холодным грязным морем. Надо бы почаще приезжать сюда. Морока, конечно, пробираться через бурелом и лезть через дыру в заборе, но результат того стоит. — Тут нет течения? — Соня опасливо трогает воду большим пальцем ноги. Она не слишком хорошо плавает. — Нет! Давай сюда! — Только я буду медленно заходить, ладно? — Ладно-о-о-о… Я тебя жду! — Хей-хей! — ко мне подплывает Валерка, толкает плечом. — Айда наперегонки, к тому берегу? — Я тоже хочу, — Ирка-русалка выныривает из оцепенения, подгребает ближе и широко улыбается, глядя на луну. — И я! — справившийся со шнурками Димка прыгает в воду с разбега. Мы плывем наперегонки с облаками, в которых ныряет луна, смеемся, брызгаем друг на друга, Валерка хватает Диму за пятку и пытается утянуть на дно. Первой оказывается Ира — кто бы сомневался в русалке? — она единственная не устала и готова сразу же двигать обратно. Остальные выбираются на берег и сопят, как стадо морских котиков. Потом я внезапно вспоминаю, что Соня там одна. Когда мы возвращаемся, Сонина одежда лежит на берегу, а ее самой не видно. Я ныряю да звона в ушах, и кричу — пока не срываю голос. В результате появляется охрана с фонарями и собакой. Хорошо, что собака толстая и медленная — мы успеваем к дыре в заборе раньше, чем она. Пока мы бежим по лесу, поскальзываясь и спотыкаясь в темноте, я судорожно думаю, что делать. Кроме анонимного звонка в службу спасения в голову ничего не приходит. — Хочешь совет? — Ну? — мы доезжаем на Валеркиной машине до Орлиной сопки, тут мне выходить. — Если хочешь остаться в счастливом неведении, будто ее инопланетяне там забрали или подводные жители… Не смотри телевизор в ближайшие дни, — Ира сочувственно смотрит на меня. Я брякаю первое, что приходит в голову: — Ты видела про близнецов? — Сложно было не увидеть, они по всем каналам и в лентах новостей были. Теперь вот маньяка ищут. Я молча киваю и выхожу из машины. — Ты и вправду послушайся Иру, хорошо? — Димка выглядывает из окна. — Просто если она утонула… «Тело с силой протянуло через первую, крупную решетку водозабора, и его фрагменты застряли уже в трубе. Во всем Владивостоке было отключено водоснабжение, пока специальные службы извлекали части трупа из системы. Еще раз напоминаем: купание в городском водохранилище…» — Строго запрещено, — я запрокидываю голову и выливаю в глотку последние сто пятьдесят грамм коньяка. Больше спиртного в доме не осталось. * * * На шоколадной фабрике зерна очищают и обжаривают во вращающихся барабанах при температуре 120–140 °C. Правильное и равномерное обжаривание окончательно формирует вкус шоколада. После этого ставшие хрупкими зерна дробят в особой машине, которая сортирует крошку по размеру частиц, пропуская через систему сит, заодно удаляя оставшиеся фрагменты кожуры. * * * Владивосток стоит — если улицы некоторых городов не готовы к зиме, то наш не готов просто к любому времени года. Узкие извилистые улочки, постоянные мелкие аварии и бесконечные пробки. Я оставляю машину где-то за километр от бара и бреду пешком, подняв воротник пальто. От промозглого ветра и мороси это не спасает. Впрочем, не спасли бы ни зонт, ни шапка — ветер с Тихого океана пробирает до костей через самые понтовые шубы и крутые пуховики, купленные в специальных спортивных магазинах. Непродуваемая мембрана, гортекс… Тьфу. Только не для прибрежного города, я вас умоляю. Ребята уже на месте. Несмотря на то, что они уже успели согреться, сидят нахохленные и хмурые. Окно залеплено мокрыми желто-бурыми листьями. Бармен включил радио — передают, что в двух десятках километров от берега затонул нефтяной танкер. Рассказывают про умирающих птиц со слипшимися перьями. Про тюленей и дельфинов, которых выбрасывает на берег. — Тюлени, — Ира морщится, как будто собирается заплакать. Кутается в серую шаль, кусает губы. Смотрит на нас так, как будто это мы подплыли ночью к танкеру и продырявили обшивку. — Все там будем, — говорю я и заказываю ирландский кофе. — Скучно, — Дима откидывается на спинку стула и пялится в потолок. — На работу устроиться, что ли? Валера встает и аплодирует: — Где же небо, падающее на землю? Ты, часом, время года не перепутал? — Ничего я не перепутал, — голос у Димки сухой и бесцветный, как зимняя трава под снегом. — Кто же знал, что мы такие быстрые. За лето все успели. А сейчас, как раз, когда нужно веселье… Он, не прощаясь, отодвигает стул, встает и молча идет к выходу. Ира провожает его сухими глазами. — Давай тоже пойдем? — она тянет Валерку за рукав. — Мне здесь холодно. Он протягивает ей ключи: — Подожди меня в машине, хорошо? Минуту. Ира неуклюже выбирается из-за стола. Я только сейчас замечаю, что она беременна. Подождав, когда она скроется за дверями, Валера наклоняется ко мне и шепчет: — Ну, и что мне с ней делать? — В смысле? — Без смысла. Понимаешь, она чем дальше, тем больше с ума сходит. На полном серьезе строит планы. Выбирает страну для свадебного путешествия следующей весной — весной, черт побери! Рассуждает об обоях для детской и о цвете коляски. Я молча кручу пальцем у виска. — Вот и я о том же! Он же даже родиться не успеет… — Он? — Или она, я не знаю. И узнавать не хочу. Чтобы не привязываться. Меня все это давит, понимаешь? Ужасно давит. Как будто между плитами. С одной стороны — мы же с вами все решили, приняли, успокоились… А с другой стороны — это какое-то неожиданное невозможное будущее, ребенок. И Ирка, предательница, кто ж мог знать, что ей гормоны настолько в голову ударят?! Что я могу сказать. Я молча пожимаю ему руку, понимающе молчу. Он встает и медленно, нехотя идет к выходу. |