Книга Наказать и дать умереть, страница 37 – Матс Ульссон

Выходя из отеля, я перекинулся парой фраз с приветливой регистраторшей на ресепшене, поскольку и здесь меня тревожили те же проблемы, что и в «Элит Плаца» в Гётеборге.

– У вас есть номера, куда можно пройти из гаража, минуя регистрационную стойку? – поинтересовался я.

– Да, но нам придется отпирать гараж, чтобы впустить вас.

– Это если с машиной. А можно ли проникнуть внутрь, зная код замка?

– В принципе да, – ответила девушка. – Правда, у нас там камеры наблюдения.

Она показала на маленький экран у потолка, на котором я узнал подъезд к гаражу в черно-белом цвете.

– Но у вас ведь не всегда бывает время смотреть этот телевизор, – предположил я, – и тогда, зная код, можно проскочить вовнутрь. Или проскользнуть, спрятавшись за въезжающим в гараж автомобилем…

– Да, но для машины все равно придется открывать ворота, а это мы обязательно увидим, – объяснила регистраторша.

И была права. Я задумался.

– А вы не записываете то, что снимается на камеру?

– Нет, на это нужно специальное разрешение, – ответила девушка. – Мы следим только за тем, что происходит в настоящий момент.

Иногда они заставали там целующиеся парочки или мужчин, которые мочились на стену. Она призналась, как весело бывает в таких случаях нажать кнопку громкоговорителя и прокричать что-нибудь людям, которые и не подозревают, что за ними ведется наблюдение.

Я направился в «Кин-Лонг», куда Чьен заманил меня обещанием нового рыбного блюда. Собственно, я клюнул бы на что угодно, мне было все равно.

Я и раньше не особенно верил, что убийца протащил Юстину Каспршик в номер мимо регистрационной стойки. Теперь же точно знал: у него была другая возможность это сделать. Но кому известен код замка?

Охране? Да, вероятно. Почтальону? Но в гараж не носят корреспонденцию. Парковщикам? Возможно.

Ведь это был, в конце концов, гараж парковки, а значит, к нему должны иметь доступ не только сотрудники отеля.

Небо было все еще ясным, когда я пересек площадь Густава Адольфа и остановился у ворот дома Ульрики Пальмгрен. Табличку с ее именем уже сняли и заменили другой. Теперь здесь проживал некто Т. Юнгберг.

Рыбное блюдо Чьена оказалось смесью филе пикши, кальмара, креветок и морских гребешков, приправленной легким чесночным соусом. Я взял к нему южноафриканский совиньон-блан. А после кофе с коньяком окончательно размяк и почувствовал себя одиноким.

Я посмотрел в окно, на отель на противоположной стороне улицы. Льющийся оттуда свет показался мне странным. Сейчас этот отель назывался «Хилтон», но, когда он только открылся, все знали его как «Шератон», и пол-Сконе съезжалось сюда, чтобы с высоты птичьего полета полюбоваться Мальмё, Эресундом и, если повезет, увидеть Копенгаген.

Не сразу я понял, что именно меня насторожило. Полная луна. Ее свет, зловещий и насмешливый, отражался в окнах отеля.

В свете серебристой луны…

Откуда эта строчка, из песни?

На следующее утро я сидел в зале для завтраков с кипой газет и размышлял, не поехать ли мне в Копенгаген, погода для этого была самая подходящая.

Я вспомнил, что «В свете серебристой луны» действительно известная мелодия из репертуара Фэтса Домино [35] . Она звучала в одноименном фильме с Дорис Дей в главной роли. Разве не там были садомазохистские сцены с ее участием? Я достал мобильник и зашел на сайт фильма. В свое время раздобыть этот фильм было нелегко, но теперь в Интернете можно найти все.

Так и не определившись с Копенгагеном, я вышел на улицу и купил еще вечерних газет. От моих трех тысяч знаков осталось не больше двух. Зато их проиллюстрировали портретом неизвестного мужчины, до того расплывчатым, что им мог оказаться кто угодно. Я поднялся в номер, включил ноутбук и вошел в почту.

Там лежало очередное письмо от моего анонима.

И совсем не похож, – гласил его текст.

Возможно, но откуда же мне было знать? Я ведь никогда не видел парня.

Сольвикен, июнь

Я достаточно хорошо знал Симона Пендера, чтобы понимать: работа в его кабаке не ограничится написанием названий блюд мелом на дощечке.

Но я сознательно шел на это.

Во-первых, ради бесплатного жилья. Во-вторых, ради свободного времени, которого имел теперь достаточно, чтобы гулять, читать, загорать на скалах или смотреть по телевизору старые фильмы или бесконечные сериалы.

Как я ни пытался отвлечься, меня преследовали мысли о смерти Ульрики Пальмгрен и моем отношении к этому событию. Кроме того, я понимал, что после переписки с предполагаемым убийцей я никогда уже не стану прежним и не смогу, как раньше, предаваться невинным развлечениям у барной стойки или на вечеринках.

Еще вопрос, который из двух пунктов хуже.

Симон был заводным и компанейским ресторатором. Даже когда гости сидели тихо и наслаждались качественной едой местного производства, но не трогали фантастических вин, которые предлагало меню, в зале не ощущалось той тоски, какая обычно царит в провинциальных заведениях.

Мы это частенько обсуждали.

– И все-таки ты не понимаешь, – сказал однажды Симон, когда мы сидели, каждый со своим бокалом кальвадоса, на террасе и любовались отражениями фонарей вдоль пирса. – Это пикник в той же мере, что и обед. Публика ездит из бара в бар, и дело не в напитках и не в музыке, что гремит из динамиков. Когда ты в последний раз видел настоящий семейный ужин с бабушками, дедушками и внуками в «Риче» или «Стюрехофе» в Стокгольме?

Я развел руками:

– Трудно сказать…

– Ты никогда такого не увидишь, – продолжал Симон. – Есть два типа клиентов, которые преследуют совершенно разные цели, посещая кабак. Тем, что приходят ко мне, нужна не просто еда. Некоторые приезжают издалека – полюбоваться природой, поиграть в гольф, накупить керамики, поесть королевского печенья…

– Ванильных сердечек девицы Лундгрен, – подсказал я.

– …известных по всему миру… – закончил рекламный слоган Симон. – И потом, многие за рулем, им нельзя пить.

– Но я…

– Все очень просто: семья, машина и никакого спиртного.

– Можно взять такси, – возразил я.

– Для некоторых это слишком сложно или дорого.

Так, слово за слово, я и сам не заметил, как после очередных двух бокалов кальвадоса уговорил себя на участие в еженедельном барбекю в новоорлеанском стиле как по части еды, так и музыки.

Стояла теплая южношведская ночь начала лета, и мне, одурманенному кальвадосом, эта идея поначалу показалась блестящей. Вспомнив о ней утром, я искренне понадеялся, что мистер Пендер все забудет. Однако не успел я выпить кофе, как он постучался в дверь и сообщил, что уже договорился кое с кем по телефону – в таких случаях я не углублялся, с кем именно, – и в ближайшее время нам доставят два больших гриля с тремя литовцами в придачу, которые оборудуют площадку для этих грилей.